В один сокрушительный момент все складывается вместе.
Мое сердце будто признали негодным.
— Нет! — кричит он, хватая меня за руку и притягивая к себе. В его глазах паника, такой дикий взгляд. — Все не так, нет! Никола. Я…я…ты…
— Видишь, ты даже не можешь сказать это! — кричу я ему в лицо. — Потому что ты не чувствуешь этого и никогда не будешь. Ты только хочешь любить меня, потому что думаешь, что так все будет проще.
— Нет, пожалуйста, ты для меня весь мир. Весь мой мир, — умоляет он.
Я вырываюсь из его хватки.
— Ну, видимо в твоем мире больше людей, чем я ожидала.
— Не делай этого, — говорит он. – Не уходи от меня, от нас. Нам так хорошо вместе, так чертовски хорошо.
Я выстреливаю в ответ.
— Все это было гребаной ложью! В этом не было ничего реального или хорошего! — Я направляюсь обратно в бар.
— Пожалуйста, — громче кричит он. — Там никогда не было лжи, была только правда. То, что у нас есть, это правда. Я не могу продолжать делать это без тебя. — Его лицо будто разрушается у меня на глазах. — Я думал, может ты смогла бы понять, — тихо добавляет он.
Я останавливаюсь у двери, горечь обжигает горло.
— Единственное, что я понимаю, так это каково быть на ее месте, и каково быть объектом благотворительности. С меня этого понимания достаточно. — Открываю дверь, останавливаюсь, понимая, что собираюсь сделать самую трудную, самую болезненную вещь.
Но правильную.
— Мне очень жаль, Брэм. — Горячие слезы собираются в уголках глаз, и я пытаюсь совладать с голосом. — Это разобьет Аве сердце. Но мы завтра съедем. Таким образом, мы больше не будем участвовать в твоей благотворительности.
Не оглядываясь назад, я делаю шаг внутрь бара и закрываю дверь
Глава 19
НИКОЛА
Ава плачет не переставая.
Надо было солгать. Сказать ей, что мы просто ненадолго уедем. Надо было сказать, что мы обязательно увидим Брэма снова.
Но я не могла. Ложь мешала мне сказать, даже подумать о том, что со временем разрушит ее.
Для нас обоих было лучше разрушить все одним махом.
После того, как я вернулась домой из Lion, мое сердце истекало кровью – никому не нужное, хрупкое, такое беззащитное. Вида моей квартиры – подачка Брэма – было достаточно, чтоб меня затошнило, и я сразу же начала паковать вещи.
Громко включив музыку, я паковала их всю ночь. Я не отвечала на телефон или стук в дверь. Если Брэм что-то и кричал мне, я его не слышала. Если он воссоединился с женщиной и его сыном – его сыном – я об этом не зала. Я словно заведенная продолжала и продолжала, пока рассвет не озарил город, и моя квартира не была упакована в каждую свободную коробку, чемодан или мешок для мусора, который у меня был.
Там была куча мешков для мусора.
Чего я действительно хотела, так это найти новое место, пока Авы не было дома. Я была в бреду. Не знаю, почему думала, что у меня получится. Почему я думала, что моя мама просто привезет ее в ее новую жизнь. И она никогда снова не увидит наше старое место.
Я все упаковала, но идти мне было некуда, у меня даже не было машины.
Я позвонила маме. Объяснила, что произошло.
Я сделала это без слез. Думала, я храбрая.
Мама приехала, и в ту же минуту, как я увидела лицо Авы, я поняла, что не такая уж и храбрая.
Я так запуталась.
Она в замешательстве оглядела квартиру. Она не хотела ничего понимать, и не важно, что я пыталась все объяснить. У меня не было правильного ответа на вопрос что происходит.
Я не хочу во всем винить Брэма. Не хочу, чтоб она ненавидела его. Даже если я начинаю верить, что сама его ненавижу.
Ава не ненавидит. В ней нет ненависти. Она просто ломается, словно фарфоровая кукла.
А что еще хуже, вдобавок ко всем эмоциям, которые она чувствует – дискомфорт и боль от потери вещей, которые она любила – у нее кружится голова.
Ей больно.
Ее тошнит, уровень сахара в крови очень низкий.
Несмотря на то, что мама рядом, я еще никогда не чувствовала себя такой одинокой, пытаясь накормить ее нужной пищей, влить воду и вколоть инсулин, стабилизировать ее. Я знала, что Брэм рядом. Я слышала его, но я никогда бы снова не попросила его о помощи.
К счастью, когда мы уже собирались отвезти ее в больницу, она пришла в себя.
А затем пришли слезы.
Они текли не переставая.
Я в доме матери, сижу на диване, подобрав под себя ноги и потягивая чай. С виду все идеально, но внутри меня все бушует.
Ава сидит рядом со мной, всхлипывая, вытирая нос рукой.
Я могу только держать ее. Только сказать, что все будет хорошо, даже если сама в это не верю. Это настолько тщетно и бесполезно, но я все равно продолжаю твердить эту бессмыслицу.