Брэм осторожно ставит ее обратно на землю, но Ава продолжает прыгать, сходить с ума. Она широко улыбается, глаза широко раскрыты, дыхание резкое и неглубокое.
Ее дыхание не должно быть таким.
Брэм смотрит на меня, я с беспокойством смотрю на Аву, внимательно наблюдая за ней, пытаясь прислушаться.
— Брэм-лала…— начинает петь она, но останавливается и пытается сделать глубокий вдох. Ее лицо белеет у меня на глазах, она качается взад-вперед.
— Вот дерьмо, — кричу я, выбираясь из кабинки, и она тут же падает на землю. Брэм рядом, он вовремя ловит ее, и я падаю на колени рядом, пока он удерживает ее тело.
— Что случилось? — спрашивает он.
Я хватаю ее за руку и сжимаю. Она липкая. Глаза не фокусируются, они стеклянные, от дыхания исходит знакомый фруктовый запах.
— Ох, твою мать, нет, не сейчас, — говорю я, когда она прямо на моих глазах начинает терять сознание. — Ава! — кричу я на нее, и ее глаза беспокойно открываются, а потом снова закрываются.
Брэм осторожно опускает ее на землю, пока я ползаю рядом, похлопывая ее по лицу. Он достает сотовый.
— Я вызываю скорую.
Я слышу, как он звонит, и не собираюсь с ним спорить.
— Дума, это ДКА. Диабетический шок.
— Такой же, как раньше? — спрашивает он высоким голосом.
Я киваю, а он передает информацию оператору. В последнее время Ава была здорова, все было так хорошо. Диета, чтение, все работало. Последний раз подобное было, когда ушел Брэм и теперь, когда он здесь, эмоций стало слишком много.
— Думаю, это может быть вызвано стрессом и эмоциональным потрясением, — говорю я не глядя на него. Я изо всех сил пытаюсь сохранять спокойствие и привести ее в чувство. Я узнала много нового. Я могу сделать это. Могу провести ее через это.
Но прямо сейчас я не могу сделать это в одиночку. Наконец, я встречаюсь глазами с Брэмом и вижу, что он смотрит на меня, он на грани.
— Мне надо, чтоб ты взял мою сумку, большую, фиолетовую, она в кабинке, и принес сюда. — Говорю я ему.
Он кивает и быстро делает как я прошу. Вокруг нас собираются люди, Джеймс спрашивает, нужно ли мне что-нибудь, и я не знаю, что ответить, просто делаю то, что знаю. Ввожу ей инсулин прямо в живот, она даже не дрогнула.
— Это сработает, правда? — спрашивает он меня.
— Я надеюсь, — отвечаю я, не желая думать о том, что случиться, если это не сработает. В последний раз, когда она потеряла сознание, у нее не было этого фруктового запаха изо рта. Последний раз укол привел ее в чувства, но на этот раз…на этот раз я боюсь, что он не поможет.
К счастью, проходит немного времени, хоть мне и кажется, что прошли часы, и приезжает скорая, они кладут Аву на носилки и уносят в машину. Сотрудники скорой задают мне вопросы, и я выпаливаю все о ее болезни и о ее режиме, словно это формула из учебника.
Но когда я пытаюсь сесть в заднюю часть скорой, они говорят, что я не могу быть там с ней. И это ломает меня, я так потеряна. Я кричу и плачу, но они говорят мне, что таковы правила когда включена сирена.
Брэм удерживает меня, его руки лежат на моих руках, удерживая от того, чтоб наброситься на сотрудников скорой. Я чувствую себя дикой и сумасшедшей, беспокойство, паника и чувство несправедливости разрывает меня на части. Наконец, скорая отъезжает, и я чувствую, как моя надежда улетает вместе с ними.
Я опираюсь на Брэма и пытаюсь восстановить дыхание, обрести контроль над собой. Я не хочу, чтоб он держал меня, и в то же время я рада, что он здесь.
Единственный человек, который, кажется, действительно так сильно заботится о нас обеих.
Ты была объектом благотворительности, говорит злой голос в моей голове, и я игнорирую его, потому что то, что произошло между нами, не имеет никакого отношения к настоящему, ни тогда, когда моя девочка находится на грани смерти. Ничто вообще не имеет значения.
Брэм усаживает меня в свою машину, а затем мы мчимся за скорой в больницу, ту же, что и в прошлый раз. Если повезет, у нас будет тот же доктор и эта мысль, маленький шанс, что я снова буду общаться с уже хоть немного знакомым с нашей проблемой человеком, приносит мне крошечную толику спокойствия.
В этот раз мы не ждем в приемной. Мы с Брэмом идем вниз по коридору к комнате, в которой находится Ава, и когда медсестра спрашивает, ее ли мы родители, я чувствую, что киваю. Брэм, казалось, готов уйти, но правда сейчас кажется настолько тяжелой, и мне нужен кто-то, как он, чтобы держать меня за руку, пока я буду держать за руку Аву.
Доктор тот же, что и тогда, но новости совсем другие. Он говорит, что ее уровень глюкозы настолько зашкаливает, что становится трудно поддерживать его на нужном уровне. Его слова доходят до меня, и теперь я очень боюсь, что счастливого конца не будет. Вообще ничего не будет. Это будет один из тех ироничных сюжетов, как в фильме, когда мать теряет дочь, но получает мужа. Но ту потерю, которую она чувствует, никогда и ничем нельзя будет заменить.