Грека серьёзно ранили слова друга, но показывать он этого не стал. Лишь напряг скулы и незаметно глотнул слюну. Умник осмотрел Грека с ног до головы и изобразил улыбку в одном углу рта.
Андрей продолжил, указывая на сзади стоящую массовку, — Кто-то из них держит оболочку. Просто взяли образ тени, да и всё. Тут ничего сложного. Если не хочешь разобраться, то просто выкоси всех. Но Грека трогать нет смысла. Он, в принципе, еще понадобиться. Ты просто спасёшь сцену, без потери второстепенного персонажа. Рейвен одобрит это. — В окончание подчеркнул он с улыбкой.
Умник задумался. Может, и вправду не стоит трогать этого Грека? Выкосить всю массовку и к Рейвену. Тот узнает всё, еще и даст главную роль, может быть.
Он кивнул массовке на автобус. Те замешкались и не хотели идти. Андрей увидел это и сам взялся толкать отбросов к автобусу. Лиза и Аманда не знали, что делать. Они хотели остановить Андрея, но тот просто не слушал их. Грек же опустил хмурый взгляд, мельком поглядывая то на умника, то на объёмистые тени с белыми глазками.
«Конец… это конец» — протянул Грек грустный, но правдивый подчерк внутри своей головы.
Он мысленно поблагодарил Андрея, и одновременно пожелал бы плюнуть ему в лицо. Конечно, его друг не хотел так поступать, но еще более он не хотел смерти Грека. Ведь и вправду никак не выйти из этого положения. Может, рассказать про сокола? Нет. Тогда Ранберг вовсе не попадут на сцену.
Как забавно, что из-за какой-то мелкой заложенной мысли не заканчивается этот нелепый рассказ. Где-то в массовке засел персонаж, потом вдруг покажет свой образ, пуля в лоб, конец. Но ведь оболочку держит сокол. И что дальше? Что с другими? Они же тоже мысли. Да, мелкие. Они лишь на фоне выполняют свою функцию, но это же не значит, что они не нужны. Получается, придётся выкосить всех, чтобы покончить с этим.
Нет. Рассказ не окончится, если не уничтожить противодействие. Если не избавиться от несогласной мысли. И тут Грек поднял взгляд на уже выстроившихся теней. Может, он и есть то противодействие, из-за которого сейчас помрут невинные мысли? Ведь это он не согласен. Он не хочет мириться с этими поверхностными историями и нелепыми сюжетами.
Если это так, то никто не должен пострадать из-за его несогласия. Он не может позволить уничтожить эти мелкие мысли, ведь они тоже часть сюжета. Они могут продолжать историю, и должны это делать. Но если им и придётся умереть, то только за глубинную мысль, а не за поверхностный рассказ.
Грек медленно встал напротив умника. Он протиснулся среди теней и сказал:
— Это я. Я держу оболочку. Да, я мелкий, как и они. Но имею образ, поэтому ты и не думал на меня. Хотя пытался, — усмехнулся он. — Не нужно никого выкашивать. Просто выстрели в меня и будет кульминация. Я думал, что у меня получится…
— Думал он, — недовольно процедил умник, очередной раз нацелившись на Грека. — И дружков твоих выкошу. Надоели тянуть.
Грек жестом рук указал теням разойтись в стороны, чтобы пули не попали. Массовка нехотя образовало пространство с двух сторон вокруг Грека, но отходить далеко не стала.
Аманда уже минуту крутила подобранный автомат в своих руках. Она чуть подумала и сказала Лизе:
— Это же муляж. Он не выстрелит.
Глаза Лизы вмиг расширились. Она выхватила автомат из рук подружки и подняла его вверх со словами: — Это муляж. Он не стреляет!
Умник выжал курок. Щелчок. Затемнение.
Руки дрожали. Дыхание отчаянно набирало воздуха в свои полости. Умник проглотил набравшуюся слюну в горле, мысленно ненавидя себя.
Тьма проглотила его. Лишь напротив пал белый софит. На круглый оттенок света приземлился белоснежный сокол с чернильными крапинками на крыльях. Он поводил взглядом вокруг и в один момент остановился на умнике, чей образ был погружен в чернильном оттенке.
Сокол выдержал осуждающий взгляд и издал свой голос. Сцена живо осветлилась, изобразив всю свою ширь и пространство. Возле Грека с двух сторон находились вместо теней люди, которые были снаряжены в тяжелое обмундирование черно-фиолетовго цвета. Броневые пластины на плечах и груди. Наколенники и подлокотники. На головах черные защитные шлема, окутанные местами фиолетовым оттенком полос. На левом плече герб Ранберга: фиолетово-синий ромб с блеклой снежной точкой в центре, сверху и снизу ромба, будто на песочных часах основы, саму белую точку окутывал горизонтально тонкий черный овал, создавая в результате, образ смотрящего в самый тёмный угол души глаза.
Умник отчаянно глядел в груду широко-ствольных металлических шахт, направленных прямо на него. Он уже не грустил или боялся. Он просто хотел отличаться от тех, от кого он когда-то ушел. Он хотел быть мыслью, хоть какой-нибудь. Но не знал, какова цена за это.