„Ни один профсоюз не может входить в состав ВКТ, если он не состоит в федерации общенационального масштаба и не лоялен к бирже труда, местному или областному совету профсоюзов“.
Поэтому, как поясняет Лягардель, две ветви должны взаимно регулировать взгляды друг друга: Федерация национальных федераций по отраслям предупреждает местничество, зато локальная организация следит за поддержанием „корпоративного духа“. Профсоюзник при этом ощущает и местную, и отраслевую солидарность трудящихся, вследствие чего разовьётся моральное единение со всем рабочим классом» (Коул).
Во многом организация оказалась детищем Пеллутье, который руководил Федерацией бирж труда с 1894 года до самой своей смерти в 1901 году. Он был анархо-коммунистом и свои идеи внедрил в деятельность Федерации и (после своей смерти) примкнувшей к ней ВКТ. Свои принципы он даже привнёс в начальство Федерации — при отсутствии председательской должности и редкости голосований. По его мнению, «революционною задачей стоит перед нами свободное человечество, свободное не от одной только власти, а и от всяческого института, не преследующего цели содействовать производству».
ВКТ не держит свои автономии на коротком поводке. Каждый профсоюз имеют свою ценность, независимо от его величины. Нет никаких обществ взимопомощи, так много делающих для «тред-юнионов». Не даётся никаких распоряжений, только рекомендации — это ограждает профсоюзы от политики. Исходят из факта, что разногласия между социалистами разрушают профсоюзы, что означает анархистское неприятие политической жизни. Сама ВКТ в значительной мере агрессивная организация: при страйках она выступает тем самым кристалликом, на который нарастают рабочие массы.
При ВКТ находится также реформистская секция, однако она практически всегда в меньшинстве — по своим целям и мотивам конфедерация является органом революционного профсоюзничества или синдикализма, являющегося символом веры её лидеров.
За основополагающий принцип синдикализма взята классовая борьба, осуществляемая индустриальными, а не политическими методами. Во главе первых отдают предпочтение стачке, бойкоту, клеймлению, саботажу.
Разные формы бойкота и клеймление работы, произведённой в условиях профсоюза, стали замечательной частью борьбы за права американских рабочих.
Саботаж заключается в практике неудовлетворительного отправления труда, в ущербе оборудованию или результату, когда это кажется работодателю нежелательным. Саботаж имеет множество форм, начиная невинными и кончая обоснованно предосудительными. Продавцы, например, могут распространять правду о своём товаре, что при всей губительности для магазина трудно осудить с этических позиций. Железнодорожники, особенно итальянские, следуют всем правилам настолько точно, что движение поездов становится практически невозможным. Можно выполнять работу с чрезмерной тщательностью, которая обеспечивает повышенное качество продукции, но малую при этом выработку. Постепенно наращивая степень серьёзности, допустимо дойти до преступных, с обычной точки зрения, форм саботажа, например, до провоцирования железнодорожных аварий. Апологеты саботажа говорят, что на войне, как на войне, однако наиболее жестокие (и реже всего оправдываемые) формы борьбы при всей своей свирепости ещё и нецелесообразны, а даже более щадящие формы саботажа воспитывают привычку к нерадивости, которая сохранится и при установлении синдикалистского рая на земле. В то же самое время, когда капиталисты откровенно пугаются этих методов, имеет смысл осознать, что они будут первой мерой при благоприятной возможности. Если верить сообщениям, во время русской революции именно так всё и было.
Всё же наиважнейшим синдикальным методом остаётся забастовка или стачка, которую рекомендуют почаще повторять и так улучшать организацию труда, поддерживать энтузиазм. Но даже если она срабатывает, ревпрофсоюзники всё равно не хотят использовать её для консервативного лечения общества. Для них назначение стачки не в отстаивании отдельных, предоставляемых работодателем удобств, а в разрушении всего системного взаимодействия между работником и работодателем, в бескомпромиссном освобождении трудящегося. Предполагается учинить всеобщую стачку ради прекращения работы подавляющего большинства предприятий и парализования капитализма. Сорель, ставший лицом синдикализма в глазах читающей публики, ставит всеобщую забастовку в один ряд с мифом о Втором пришествии Христа, однако подобная оценка ничуть не подходит ревпрофсоюзному активу. Если бы он убедлся в мифичности общей стачки, то разочаровался бы в своей борьбе: настолько ярко и глубоко в неё верит. Социалиствующие политики сильно критиковали его за такую веру, с которой его пытаются совратить в парламентские методы борьбы. Однако ревпрофсоюзники слишком мало доверяют политиканам, чтобы прислушиваться к таким советам и считать, будто революционность совместима с сохранением государства.
Цели ревпрофсоюзников куда менее ясны по сравнению с их методами. Исследователи синдикализма в основу революционнопрофсоюзной мотивации кладут слепой «жизненный порыв» Бергсона, который всё же ограничен чётким пониманием целей, не преследуемых синдикалистами.
Имеется желание уничтожить государственную власть, выставляемую капиталистическим институтом на терроризирование рабочих. Ревпрофсоюзники отрицают, что в социалистическом государстве жить станет легче. Каждую отрасль промышленности они хотят видеть самостийной, однако не полностью уверены, как регулировать межотраслевые отношения. Синдикалисты антимилитаристичны в силу неприятия государства и в силу привлечения французских войск для борьбы с бастующими; также из верности интернационализму — признанию, что у рабочего нет родины, а есть лишь враг в лице капиталиста. Хотя мировоззрение синдикалистов мало совместимо с миролюбием, они протестуют против войны между государствами, которая явно не в интересах трудящегося. Именно антимилитаризм более чем что другое поссорил революционные профсоюзы с властями во время недавней войны. Как и ожидалось, подобные взгляды не продержались дольше немецкого вторжения во Францию.
Идеология революционного профсоюзничества может быть проиллюстрирована статьёй в «Синдикалист Рэйлвэймен» за 1911 год:
«Всякий синдикализм, коллективизм и анархизм стремится к упразднению нынешней экономической ситуации, частной собственности на многие вещи. Однако если коллективизм проповедует всеобще владение, анархизм — ничейное владение, то синдикализм стремится к владению от лица организованного труда. Видим здесь абсолютно профсоюзное прочтение экономической и классоборческой доктрины социалистов. Решительно отвергается парламентская деятельность — основа коллективизма — и в этом отношении осуществляется воссоединение с анархизмом, от которого отличается только лишь тактической ограниченностью».