И тут она пришла в ярость. Как он смеет делать вид, что обижен, после всего, что натворил?
– Я тебя ненавижу! – Она выпалила эти слова с такой яростью, что даже сама испугалась. – Ты мне не нужен. Я не хочу тебя видеть. И я в третий раз говорю тебе: держись от меня подальше! Катись к черту!
Тьерри открыл рот, будто собирался что-то сказать, но после ее слов «ты мне не нужен» тут же закрыл его. Когда она замолчала, он отвернулся и посмотрел в сторону прерии.
– Может, это и к лучшему. – невнятно пробормотал он.
– Держаться от меня подальше?
– То, что ты ненавидишь меня.
Он опять взглянул на нее. Такого взгляда Ханна ни у кого никогда не видела. Он был невероятно отрешенным, безнадежным и… спокойным. Такой покой наступает после войны, в которой гибнут все.
– Ханна, я пришел сказать тебе, что ухожу, – продолжил Тьерри. Голос его, как и взгляд, был безжизненным и угасшим. – Я уезжаю домой. Больше я тебя не побеспокою. И ты права: я не нужен тебе. Ты можешь прожить долгую и счастливую жизнь без меня.
Если он надеялся, что эти слова произведут на нее впечатление, то ошибся. Она больше не верила ни одному его слову.
– Но только одно… – Он в нерешительности помедлил. – Прежде чем я уйду, ты разрешишь мне взглянуть на тебя? На твою шею. Мне нужно быть уверенным, что… – им опять овладело мимолетное колебание, – что я не причинил тебе особого вреда…
Ханна опять рассмеялась коротким, отрывистым смехом.
– Неужели ты считаешь меня такой дурой? Я имею в виду, настоящей дурой? – Она опять рассмеялась, и Тьерри услыхал в ее смехе истерические нотки. – Если ты хочешь сделать что-нибудь для меня, то лучше всего повернись и уйди. Уйди навсегда.
– Я уйду. – Его лицо напряглось еще сильнее. – Обещаю. Просто я беспокоюсь, хватит ли у тебя сил добраться домой.
– Я могу сама о себе позаботиться. Мне не нужно от тебя никакой помощи. – Ханна ощутила очередной приступ головокружения, но постаралась не подавать виду. – Если ты просто уйдешь, мне уже будет хорошо.
На самом деле она знала, что хорошо ей не будет. Перед глазами опять заплясали серые пятна, и она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание.
«Как бы добраться до Чесс?» – подумала она.
Для этого ей нужно пройти мимо Тьерри, что было сродни безумию… Но еще большим безумием было оставаться на месте, дожидаясь, пока она без чувств свалится у его ног.
– Я ухожу, – проговорила Ханна, стараясь, чтобы ее голос прозвучал ясно и отчетливо, а не как у человека, который близок к обмороку. – И я не хочу, чтобы ты шел за мной.
И она двинулась в сторону дома Чесс.
«Я не упаду в обморок, я не упаду в обморок», – не переставая твердила себе Ханна.
Она размахивала палкой и старалась глубоко вдыхать прохладный ночной воздух. Но с каждым шагом ее ноги все больше путались в густой траве, а стоило ей поднять глаза, как перед ними все начинало плыть.
«Я… не… упаду… в обморок…»
Ханна была уверена, что от этого зависит ее жизнь. Земля казалась вязкой, как болото. А где же окна? Каким-то образом они переместились вправо… Ханна попыталась изменить направление и споткнулась.
«Я не упаду в обморок…»
Но ноги отказали ей. Она их больше не ощущала и начала медленно оседать на землю. Единственное, что ей удалось, – это смягчить падение, выставив вперед руки. А затем ее окутали тьма и безмолвие.
Но сознание Ханны угасло не полностью. Она лежала на земле и плыла в этой тьме, будто одурманенная, как вдруг ощутила, что рядом с ней кто-то находится.
«Нет… – подумала она. – Возьми палку. Он укусит тебя. Он убьет тебя».
Но она не могла даже пошевелиться. Тело больше не слушалось ее.
Она почувствовала мягкое прикосновение руки, осторожно убирающей волосы с ее лица.
Нет…
Рука прикоснулась к ее шее. Но это было лишь осторожное прикосновение пальцев, легко пробежавших там, где остался след от укуса, – словно прикосновение врача, пытающегося поставить диагноз. Ханна услышала вздох облегчения, и пальцы перестали дотрагиваться до ее кожи.
«Все будет в порядке. – Голос Тьерри едва дошел до сознания Ханны. Она поняла: он думает, что она не слышит его. Он думает, что она без сознания. – Если в течение следующей недели держаться подальше от вампиров».
Что это, угроза? Ханна не поняла. Она уже готовилась к тому, что сейчас почувствует пронизывающую боль от укуса.
Он снова прикоснулся к ее лицу одними лишь пальцами, так ласково… так нежно.
«Нет», – подумала Ханна.
Она хотела встать, оттолкнуть его. Но не могла.
А ласковые пальцы гладили ее лицо, исследуя каждую его черточку. И эти легчайшие прикосновения вызывали у Ханны беспомощную дрожь.
«Я ненавижу тебя», – думала она.
Пальцы пробежали по изгибу брови, спустились вниз, к щеке, – туда, где было родимое пятно. Ханна внутренне содрогнулась. Затем пальцы проскользнули по подбородку и прикоснулись к губам. Кожа здесь была так чувствительна. Пальцы Тьерри обвели ее губы. Внутренняя дрожь Ханны перешла в трепет. Ее сердце переполнялось любовью и желанием.
«Я не должна это чувствовать… Я ненавижу тебя…»
Но она услышала шепот… шепчущий внутренний голос, которого она уже давно не слыхала. Кристально чистый, тихий, но звонкий:
«Прикоснись к нему. Разве ты не чувствуешь, что он сейчас не такой, как тогда? Другой запах, другой голос…»
Ханна не знала, что означают эти слова, да и не желала знать. Она только хотела, чтобы Тьерри остановился.
Его пальцы прикоснулись к ее ресницам, погладили нежную кожу век, будто придерживая их, чтобы они не открылись. Ханна почувствовала, что Тьерри наклонился ниже.
«Нет, нет, нет…»
Теплые губы прикоснулись к ее лбу. Всего лишь прикоснулись. И больше ничего.
«Прощай, Ханна», – прошептал Тьерри.
Она почувствовала, как сильные нежные руки подняли ее и понесли.
Сейчас она старалась не потерять сознание, чтобы насладиться ощущением необычного покоя и безопасности. И она изо всех сил пыталась открыть глаза.
Она хотела увидеть его руки. Ведь еще не прошло достаточно времени, чтобы рана, нанесенная карандашом, полностью затянулась.
Если эта рана вообще была.
Но она не могла открыть глаза… до тех пор, пока не ощутила, что ее опустили на твердую землю. Лишь теперь ей удалось поднять тяжелые веки и бросить взгляд на его руки.
Никаких следов раны не было!
Это открытие буквально обожгло Ханну… но у нее уже не оставалось сил. Ресницы ее опять стали смыкаться, и, как сквозь туман, откуда-то издалека она услышала слабый звук дверного звонка.
А затем у нее в голове тихо прозвучал голос:
Тебе не нужно больше ничего бояться. Я ухожу… и она тоже.
Не уходи. Подожди. Мне нужно поговорить с тобой. Мне нужно спросить тебя…
Но ответом ей стало лишь дуновение прохладного ветерка, и она поняла, что осталась одна.
Потом Ханна услышала, как открылась дверь и раздался изумленный возглас матери Чесс, которая увидела подругу дочери, лежащую у их порога. Сбежавшиеся люди теребили ее, звали…
Но Ханне все это было неинтересно. Она позволила тьме окутать себя.
И когда она провалилась в забытье и полностью освободилась от реальности, то начала грезить. Она снова стала Ханой из Триречья и увидела конец своей жизни.
Она увидела, как грязный, окровавленный Тьерри поднимается, чтобы убить своих мучителей. Она знала, что пришла и ее очередь. Она подняла глаза и увидела его свирепое лицо, увидела звериный блеск в его глазах.
А потом она увидела, как все закончилось. Промелькнувший коридор времени, встреча со своим духовным супругом… Прощение и обещание…
А затем ее сознание заполнили призрачные тени. И в этом полумраке Ханна мирно и спокойно проспала до самого утра.