Она жила с Гроном уже несколько дней, но почему-то до сих пор все казалось в новинку, вероятно, из-за одеяний, которые она носила. При виде ее нагого тела в нем забурлило жидкое пламя желания, но он его приглушил. Грон вспомнил совет своих отцов: не торопись, игнорируй собственные порывы, задействуй все свое тело, чтобы доставить ей удовольствие.
Он начал с того, что прильнул губами к ее шее, удерживая ее тонкую талию в своих руках. Он вспомнил, как она лизала его там в прошлом, и теперь скопировал ее действия. Сделать это было намного проще, чем он думал, с учетом того, что ее кожу не покрывала шерсть. По телу Грона пробежала дрожь, когда он понял, что мог бы облизать все ее тело, если бы захотел.
Рут откинула голову назад и подставила горло его языку, когда он оставил длинную влажную полоску на ее пульсе. Он притянул ее к себе, сел на пятки, чтобы быть с ней на одном уровне, и прислушался к ее дыханию и тихим звукам, которые она издавала. Ее руки подсказывали ему, что делать, ухватившись за его плечи и погрузившись в его мех, чтобы пройтись ноготками по сверхчувствительной коже под ней. Он прижался губами к ее горлу, нежно посасывая, и был вознагражден стоном.
Поддерживая ее руками за спину, он стал прокладывать дорожку поцелуев от ее шеи к груди, чтобы продолжить то, на чем прервал их прошлым утром у пруда Крану, облизнув ее сосок, прежде чем взять его в рот, и снова вынудив ее исторгнуть стон. Он не думал о том, как это вписывается в моральные принципы его племени, о том, что сделают Королевы, если увидят, или о том, что скажет Крану. Это их территория, они были здесь одни, в своем мире.
Рут провела рукой по его волосам и выгнула спину, призывая его к большему, потянув его за руку и накрыв этой рукой другую половину ее груди. Он опустил ее на спину, чтобы предоставить себе полную свободу действий. Грон боялся, что она воспротивиться тому, что он оказался на ней сверху, но беглый взгляд на ее лицо подсказал, что она не придала этому значения. Он вспомнил, как она потянула его вниз в той пещере, позволив взобраться на нее, явно не находя это оскорбительным.
Он ласкал языком ее кожу, спускаясь все ниже и ниже. Она извивалась, но не оттолкнула его и не упрекнула. Самцы должны были ждать, пока Королева захочет их, им не разрешалось инициировать спаривание или доставлять удовольствие самовольно, поэтому он ожидал, что она в любой момент рассердится. Однако, это беспокойство угасало по мере того, как возрастала его страсть, и он стал меньше фокусироваться на том, что допустимо, и больше растворяться в том, что казалось правильным.
Внутренний голосок шептал, что ему таким образом потакают, поскольку работа любовника заключалась в том, чтобы ублажить Королеву, и действовать более обдуманно, но он не обратил на это внимания. В конце концов, в этом и был смысл — показать на что он способен и вернуть себе прежнее положение.
Рут хмыкнула, когда он медленно раздвинул ей ноги, не сводя глаз с ее лица. Понимала ли она, что он хочет сделать? Она присутствовала там, когда он увидел Грасту с ее любовником. Понимала ли она, чему они стали свидетелями? Она определенно отреагировала на увиденное.
Он медленно опустил голову и лизнул внутреннюю сторону ее бедра. Лоно Рут был рядом, так близко, что он мог видеть на нем влагу. Но он по-прежнему стеснялся. Он должен был проявить себя, но самцы никогда не выступали инициаторами. Воспитание Грона основывалось на том, что он должен был дождаться, когда его дернут за хвост и уложат, если он будет выбран Королевой. И все же он знал Рут лучше, чем кто-либо другой. Он должен был доставить ей удовольствие и исполнить свой долг.
Он приподнялся и бросил на нее последний взгляд, последний шанс остановить его, прежде чем он начнет. Она была так прекрасна, лежа распростертая и обнаженная перед ним. Ее гладкая кожа сияла от пота и золотистого заката, а ее грудь двигалась в такт с ее дыханием, пока она наблюдала за ним, и он понял, что она возбуждена. Она смотрела на него и ждала продолжения, желая его.
Это на мгновение ошеломило его. Королевы выбирали себе самцов по целому ряду практических соображений, но обычно они выбирали одного из них за его внешность. Грон не походил на таких самцов. Он всегда считал, что Рут Связала его для защиты, для выживания, и спарилась с ним, потому что он был ее единственным вариантом. При мысли о том, что она тоже находила его привлекательным, его сердцу стало тесно в груди.
Он уже не чувствовал себя таким застенчивым и с утробным урчанием удовлетворения прижался языком к ее раскрытому лону. Ее бедра легли ему на плечи, и он обвил их руками, чтобы погладить ее по животу и удержать на месте. Она дернулась всем телом, когда его язык коснулся ее лона, и застонала, когда он прижал его к ней, пройдясь им снизу вверх. Ее плоть была невообразимо мягкой, он чувствовал вину за то, что когда-либо касался ее чем-то, кроме своего языка, — самой мягкой части своего тела. Она была влажной для него, и он зарычал, тогда, она подалась бедрами навстречу его рту, чтобы получить больше.