Вдруг тоска будто улетучилась, и она больше не ощущала никакого страха — пожалуй, лишь сильную усталость. Продолжая не открывать глаз, Холли слабо усмехнулась.
<<Я вообще без сил. Вот так и папа всегда жалуется на усталость. Взять бы и выкинуть сейчас это истрёпанное тело и раздобыть новое…>>
Оборвавшись, мысль исчезла.
<<Что это за шум?>>
Холли наклонилась вперёд, как позволяла верёвка, и прислушалась изо всех сил. Ей показалось, что она слышит… что-то. И вот снова… какой-то отчётливый звук, который эхом отдаётся во тьме. Он напоминал звук шагов. И звучал он всё ближе.
<<Ура, ура! Я спасена и свободна!>>
Сердце Холли забилось настолько сильно, что она еле дышала, не в состоянии крикнуть.
Только лишь она заметила подпрыгивающее пятно света во тьме, ей удалось хрипловато позвать:
— Тереза? Эй! Я тут!
Свет приближался. Шаги были слышны всё ближе. Только ответа ей не было.
— Тереза?.. — Голос Холли сорвался.
Вновь шаги… Свет стал гораздо ярче. Это был луч света от карманного фонарика. Закрыв глаза, Холли застыла, почти окаменев. Луч фонаря упёрся в неё. Он осветил лицо девушки, ослепив глаза. Потом раздался щелчок — это включился ещё один фонарь, более яркий. К Холли вернулось зрение, заставляя лихорадочно работать её мозг.
Только никакой радости от этого она не испытывала. Она ощутила один ледяной холод, и всё её тело пронизал озноб. Это была не Тереза. Это был Майонис.
ГЛАВА 15
— Надеюсь, я не потревожил тебя, — сказал Майонис.
Он поставил на землю фонарь и чёрную сумку, а потом, подбоченившись, стал разглядывать Холли.
<<Не буду реветь. Не доставлю ему такого удовольствия>>, — решила Холли.
А вслух произнесла:
— Я не знала, что вампиры могут превращаться в летучих мышей.
Майонис рассмеялся. В свете фонаря он выглядел красивым. Короткие белые волосы курчявились на его голове, как маленькие змейки. Кожа сияла молочно-белым светом, глаза были светлыми и загадочными, а смеющиеся губы — красными. На нём были модные брюки и ботинки из змеиной кожи на высокой подошве. Забавно, но Холли никогда не замечала прежде, во что Майонис одет.
Обычно если мужчина так поразительно красив, то на его одежду почти не обращаешь внимания.
— Не все вампиры бывают оборотнями, — ответил Майонис. — К тому же я не похож на других вампиров. Я, моя дорогая, — первый вампир. Самый первый. И должен сказать, меня от тебя уже тошнит.
<< А меня от тебя>>, — подумала Холли.
— Тогда почему ты не оставишь меня в покое? Почему ты не оставишь в покое нас с Терезой?
— Потому, моя цыпа, что тогда я проиграю. А я должен выиграть. — Майонис в упор очень серьёзно посмотрел на Холли и тихо спросил: — Ты ещё не поняла этого? Я должен выиграть, ведь иначе я потеряю очень много. Очень много сил я во всё это вложил. Поэтому единственное, что мне необходимо, — это выиграть.
Дыхание Холли перехватило. Она не ожидала от Майониса такого ясного ответа… Однако сейчас, получив его, она всё поняла. Всю свою жизнь Майонис посвятил тому, чтобы разлучить Холли и Терезу. Всю свою долгую жизнь. Тысячелетия своей жизни… И если он проиграет, его жизнь потеряет смысл.
— Ты не имеешь понятия, что бы ещё сделать, — медленно прошептала Холли, уже всё понимая.
— Ну, пора завершать эту пресс-конференцию. Сама понимаешь, я могу сделать очень многое… Мне надоело играть с тобой в эти дурацкие игры.
Холли проигнорировала эту угрозу…
— Но это ничего тебе не даст, — с искренним недоумением ответила она таким тоном, словно они с Майонисом обсуждали, идти ли им в магазин. — Да, я понимаю, что ты собираешься прикончить меня. Но это не поможет тебе получить Терезу. Она просто ещё больше будет тебя презирать… и она дождётся, пока я опять возвращусь.
Майонис опустился на колени, роясь в сумке.
Он взглянул на Холли и улыбнулся — медленно и загадочно:
— Дождётся?
Смотря на красные губы Майониса, Холли ощутила, словно её окатили холодной водой.
— Ты знаешь, что дождётся. Если ты не прикончишь и её.
Губы Майониса снова изогнулись в улыбке.
— Интересная мысль! Однако не совсем то, что я подразумеваю. Она мне нужна живой. Видишь ли, она — мой приз. Когда выигрываешь, тебе полагается приз.
Холли продолжал сковывать холод.
— Но она будет ждать меня.
— Не будет, если ты не возвратишься.
<<И как же ты сделаешь это, — подумала Холли. — О боже, может быть, он собирается держать меня тут живой… связанной и живой, пока мне не стукнет девяносто лет?>>