Понимая, что мать остановится теперь нескоро и уже даже не вспомнит о том, что он пришёл поздновато, Вивьен, сохраняя позу внимательного слушателя, задумался о своём. Мать между тем продолжала:
- А старинное Батское аббатство, где по фасаду ангелы карабкаются на небо! Туда приходила только знать, леди, разодетые в шелк и атлас, и мужчины в пудреных париках. Во время службы, когда епископ говорил о каком-то Божьем Промысле, пожилые предавались дремоте, а молодые - флирту, барышни трещали расписными веерами, а джентльмены передавали со скамьи на скамью любовные записочки!
Последние слова матери Вивьен расслышал, и задал подходящий вопрос, вложив в него деланное возмущение и неподдельное любопытство
- Боже мой, могло ли быть подобное? А куда же смотрели матери?
-Сквозь пальцы, мой милый, сквозь пальцы. Девиц-то надо было пристраивать. По окончании службы все разгуливали по городу, - мечтательно продолжала миссис Тэлбот, - посещали портних и бродили по роскошным магазинам, перекочевавшим в Бат из Лондона. Два вечера в неделю Зал Собрания отдавался под торжественные балы, открывавшиеся изысканным менуэтом. Потом танцевали искрометные контрдансы. Их живость разгневала, помню, одного из отцов семейств. Какой-то торгаш. Когда его дочку закружили в танце, он 'увидел все много выше, чем допускают приличия', и вытащил дочь прочь из вереницы танцующих.
В разговор, а точнее, в монолог матери вмешалась Эннабел.
- Кто же допустил туда торгаша?
- О, Нэш настоял, чтобы все посетители курорта, если они достаточно богаты, свободно общались друг с другом - по всему его маленькому королевству. Купеческие семьи понимали, что в Лондоне их аристократические знакомые вовсе не узнают их, но в этом волшебном городе им было дозволено не только поговорить, но и потанцевать со знатнейшими леди страны.
- Возмутительно, - на лице Эннабел возникло выражение высокомерной чопорности.
Это выражение её не красило. Впрочем, подумал Вивьен, глядя на лицо сестрицы, он, пожалуй, не мог вспомнить выражения, которое красило бы Эннабел. Тут он улыбнулся, вспомнив своё пребывание в Бате этой зимой. Помимо светского общения, включавшего в себя балы и азартные игры, там имелись и развлечения другого рода. К удовольствию джентльменов, в городе обитало немало красавиц полусвета, некоторые из них отличались изысканными манерами, да и многие титулованные леди с удовольствием пускались в любовные интрижки. Эх, потерянный рай...
Мать между тем снова заговорила о его женитьбе. В Лондоне уже делать нечего - зимний сезон закончился, но в Уинчестере всё только начнется! Он непременно должен подыскать себе жену в этом году, откладывать уже нельзя. Неужели ему самому не хочется познать семейное блаженство? Вивьен вздохнул и заверил мать, то постарается присмотреть невесту этой весной или летом.
И что им всем надо от него, чёрт возьми?
Глава 2, которая знакомит читателя с местом, в котором развернётся действие,
и которой, как уповает автор, будет достаточно для того, чтобы вдумчивый читатель
разобрался во всём остальном.
Тэлбот привёз мать и сестру в Уинчестер, в их городской дом на Соборную улицу, и неожиданно имел повод обрадоваться, встретив возле дома Лоренса Иствуда, с которым они вместе учились в Оксфорде. Невысокого роста, бледный и невзрачный, Лоренс, однако, знал толк в развлечениях, и с ним всегда было приятно провести время. Изнеженный и избалованный, любимец отца, Лоренс всегда с легкостью потворствовал прихотям своего сердца, которые, как замечали некоторые, становились год от года все менее безобидными, но мистер Тэлбот на такие мелочи внимания не обращал, зато неизменно восхищался утончённым вкусом и дендизмом приятеля.
Они успели только обменяться первыми приветствиями и договориться о встрече нынешним вечером, тем более, что дом Иствуда был рядом, как со стороны Старой церкви у королевских ворот появился его милость Раймонд, виконт Шелдон. Старший сын богатейшего землевладельца, наследник огромного состояния и графского титула, выпускник Кембриджа, он недавно вернулся в город после путешествия по Европе. Тэлбот с изумлением оглядел того, с кем не виделся почти десятилетие. Казавшийся Вивьену в отрочестве нелюдимым и угловатым, Раймонд превратился в воплощение мужественности и респектабельности. Тэлбот внимательно оглядывал спокойные черты виконта, блестящие, как вороново крыло, волосы, выразительные голубые глаза. Шелдон стал просто красавцем, а пятнадцать тысяч годовых милорда Брайана, сиречь триста тысяч фунтов, которые предстояло унаследовать Раймонду, делали его ныне завиднейшим женихом. Тэлбот не мог до конца понять, что во внешности Раймонда было довлеющим - мощь ли плеч, красота ли лица, странное ли величие всего облика, исключающие всякую фамильярность?
Речь сразу зашла о нынешнем вечере. Не успев приехать, мистер Тэлбот уже получил приглашение от сэра Винсента Сейвари, богатого местного эсквайра, на устраиваемый им музыкальный вечер, и сейчас узнал, что там соберётся полгорода. Иствуд рассмеялся, сказав Тэлботу, что, скорее всего, вечер устроен специально для него - сэр Винсент уже исчерпал все возможности пристроить дочерей, хотя за каждой готов дать по пятьдесят тысяч, и его приезд, может статься, породил в мистере Сейвари новые надежды. Виконт Шелдон, чуть запрокинув голову вверх и глядя на Иствуда, как показалось Вивьену, с некоторым высокомерием, заметил, что это вздор, просто в город прибыл французский скрипач, причём, приглашён он был сэром Винсентом две недели назад.
- Боже, до чего вы скучны, Шелдон, с вашей дотошностью... - в голосе Иствуда, однако, не было, как отметил Вивьен, ни привычной издевки, ни сарказма, тон был мягкий, вкрадчивый, любезный.
Но виконт спокойно отвёл упрёк мистера Иствуда, сказав, что просто точен. После чего откланялся.
Вечером Вивьен Тэлбот навестил Иствуда, и подивился изысканной роскоши, которой окружил себя приятель. Тэлбот краем уха слышал, что состояние, унаследованное Лоренсом, оказалось далеко не столь значительным, как тот рассчитывал. Тем страннее было его мотовство - Иствуд похвалился двумя новыми чистокровными лошадьми, новой коляской, роскошной упряжью. Позволить себе такое Тэлбот мог, но имей он всего полторы тысячи в год, - счёл бы подобные траты нелепым транжирством. Но, по мнению Иствуда, жизнь на широкую ногу была непременным условием элегантности.
- И по сей день, друг мой, - поучал Лоренс Тэлбота, - многие стремятся убить двух зайцев: жить элегантно, но экономно. Одной цели они, безусловно, достигают: выглядят смешными, ибо элегантность состоит в первую очередь в том, чтобы не показывать, за счёт чего она создается. Сколько раз тебе приходилось встречать разряженных в пух и прах новоиспеченных аристократов из числа буржуа, которые вынуждены сообразовывать свои визиты с предсказаниями погоды, поскольку не имеют собственного выезда! Попав под дождь и испачкав платье, они способны разрыдаться! Нет, подлинные знатоки элегантной жизни не прикрывают ковры дорожками и не боятся, что старый дядюшка-астматик лишит их наследства. У подъезда их ждёт собственный экипаж. Перед выходом из дома они не смотрят на градусник. Убирать под колпак вазу или каминные часы, покрывать чехлами диваны, укутывать в тряпки люстру - разве это не смешно? Человек со вкусом наслаждается всем, что имеет, и никогда не жалуется на дороговизну, она входит в его расчёты...
Вивьен слушал дружка, не перебивая. Зачем спорить? Верный своей привычке оставлять причуды ближних на их усмотрение, пока они не затрагивали его собственные интересы, Тэлбот восхищенно отдал должное новым приобретениям Иствуда и, угощаясь роскошным кларетом приятеля, задал вопрос о начавшемся сезоне.
- Чем радует местное общество?
- Больше невестами, чем женихами, - утешил его мистер Иствуд, - Девэрилл недавно женился. Обещали, что вот-вот прибудут Шелдон, младший Чилтон, ждали Льюиса Карбэри, год назад говорили, будто сэр Этьен настаивал на женитьбе Томаса Монтэгю, в итоге - появился пока один Шелдон. Прочие - Джон Лавертон, Сирил Салливан, молодой Вудли едва ли женятся в этом сезоне. Ну, о Патрике Кемптоне и говорить нечего - старый холостяк, похоже, останется им навсегда. Их младший - Альберт, совсем ещё щенок. Ну, и - естественно, два самых лучших жениха - мы с тобой, - усмехнулся Иствуд.