Мне никогда не нравился этот план. Я предпринимала попытки разрушить его максимальным количеством пассивно-агрессивных способов, которые только были возможны, научившись еще в раннем возрасте скрывать фальшь за милой улыбкой и невинным видом. В глазах моих родителей я была послушна. Благополучно развивающая. В итоге превращаясь в женщину, которая заслужила носить их гены в себе. На самом деле, я лишь притаилась, продумывая свои действия и готовясь к тому дню, от которого все зависело: моему двадцать пятому дню рождения.
8 ЛЕТ НАЗАД
Двадцать пять свечей. Это было смешно, что я получила торт ко дню рождения, данная традиция должна была остаться еще в подростковом возрасте. Но все же, он был здесь, находясь в руках моей матери. Мама — идеальный образ того, что меня ожидало в будущем, включая в себя ботокс и филлеры, пухлые губы и чрезмерно выщипанные брови. Улыбнулась, потому что это все было предсказуемо. Я позволила ей спеть песню, голос отца стих после пары первых слов, все его внимание переключилось на звонок его телефона. Я улыбнулась для фотографии и задула свечи, пропуская специально три из них, наблюдая за вспышкой в глазах матери, с ее улыбкой на губах.
Она отрезала кусочек, и аромат духов Chanel N5 неуловимо проплыл над столом, когда она подала самый крошечный из возможных лакомых кусочков, который находился в отдалении от красивого края. Затем мы принялись за еду, втроем разместившись за двенадцатиместным столом, и скрежет серебра по фарфору был единственным звуком, что разносился по комнате. Отец поднялся на ноги первым, отставляя свою тарелку и поцеловав меня в голову.
— С Днем рождением, дорогая!
За столом остались только я и мать, тогда-то и начался наш разговор.
— Ты встречаешься с кем-нибудь? — Она положила свою вилку. Отодвигая едва тронутый ей кусочек торта в сторону, и смотря на мой с многозначительным выражением во взгляде.
— Нет. — Я улыбнулась, как меня учили. Всегда улыбайся. Улыбка скрывает чувства.
— Почему нет? Тебе двадцать пять. У тебя осталось только пару лет в запасе.
— Я и так счастлива, мама. Скоро найду кого-нибудь.
— Мне кажется, тебе следует пересмотреть свое отношение насчет Джеффа Рочестера. Ты встречалась с ним на протяжении пары лет. — Четыре месяца. Четыре месяца медленно перешли в двухлетние отношения, чтобы ублажить родителей и держать его гомосексуальный образ жизни в секрете.
— Я слышала, что Джефф встречается кое с кем. И, между нами, на самом деле не было сильной химии. — Я отправила в рот кусочек торта, наслаждаясь явственной болью, что стояла в маминых глазах, когда проглатывала его.
— Химия не имеет никакого значения. Он из хорошей семьи… сможет обеспечить тебя.
Мой трастовый фонд — вот что обеспечит меня. Мне не нужны были отношения, лишенные влечения, которые были обречены стать тюремным заключением, тщательно маскирующим мое душевное расстройство под улыбкой, которые бы привели меня к ранней депрессии и пристрастию к употреблению лекарственных препаратов. Но я не хотела упоминать трастовый фонд. Только не тогда, когда была в часе от того, чтобы закончить эту вечеринку и направиться прямиком в банк.
— Дженис Уилкинс сказала мне, что видела, как ты работаешь в центре. Пожалуйста, скажи мне, что это не правда.
Я улыбнулась.
— У меня степень в востребованной отрасли. И это весьма разумное действие — пользоваться ей. Я выполняю консалтинговые услуги в медицинской компании. Слежу за контролем качества пищевых продуктов и лекарственных препаратов
— Пожалуйста, не делай этого. Работа влечет за собой стресс, который вызывает преждевременное старение. А у тебя в запасе осталось…
— Всего пару лет, — я закончила ее предложение, сохраняя легкость в голосе, отправляя в рот еще один кусочек торта. Соскребая все остатки глазури с тарелки и отправляя вилку в рот. Слизывая все до остатка. Убивая тем самым крошечную частичку души моей матери.
— Мы трудились не покладая рук, чтобы ты могла иметь хорошую жизнь.
— Что я и делаю. Вы проделали отличную работу, я очень счастлива.
— А что насчет Нэда Вимбла? Я слышала, что он и наследница Avon расстались.
Я положила вилку, стиснула руки под столом и нацепила улыбку.
Я покинула дом родителей пару часов спустя с сумкой подарков в багажнике. Кашемировый кардиган. Сапфировые сережки — подарок моего отца. Книга Дж. Д. Робб в мягкой обложке от Бэкки, которая знала, вероятно, обо мне больше, чем мои собственные родители вместе взятые. Она была той, кто убирала мою рвоту в ванной, когда я не могла справиться со своим подростковым опьянением в течение ночи. Она выбрасывала презервативы, противозачаточные упаковки из-под таблеток, а также бутылки из-под водки. Она была со мной в пятнадцать, когда я впервые страдала от разбитого сердца по милости Митча Брокретча, который совершенно не заслуживал моей девственности, не говоря уже о слезах.