***
Все произошедшее позже походило на безумие. Барон - любитель кулачных боев - повелел сделать основной упор именно на этих состязаниях.
Мальчишки сходились стенка на стенку, разбивались на группы и дрались, брыкались, царапались, кусались...
Полуживой Сохос с трудом вспоминал, что, оказавшись перед зеркалом, он не увидел своего отражения. Божественная Селенит отвергла его. У подкидыша был выбор - изгнание или нищенство. Во втором случае отлуненного крепко избивали, первый же мог закончиться более трагично. Толпа взвыла в предчувствии скорой расправы, но тут случилось чудо. Барон, после короткого разговора с Мастером оружия, остановил расправу над мальчишкой.
Поигрывая могучими бицепсами, к Сохосу подошел помощник Мастера.
- Ну, ничейный, пошли что ли? - стискивая детскую руку, полувопросительно полуутвердительно произнес высокий мужчина.
Одежда Сохоса пропиталась кровью, которая, засыхая, превращала холстину в жесткое негнущееся рубище. Израненные ноги саднили, каждый шаг давался с трудом - избитое тело обжигало сознание вспышками боли. Тем не менее, словно утопающий цепляющийся за ломкий лед проруби, не пытаясь вырваться, Сохос семенил за помощником.
Наконец они остановились. Сохос поднял голову и, с трудом пытаясь разглядеть, куда они пришли, сообразил, что это двери в арсенал. Высоченные дубовые створки, обитые железом, украшенные перекрещенными алебардами, казались такими огромными, что даже провожатый, в сравнении с их размером, превратился в карлика.
Сохосу почудилось, что все это происходит не с ним. Что он не опозоренный мальчик - несчастный, отвергнутый Селенит, а паяц из шутовского представления. Вот сейчас откроется занавес, и его забросают тухлой снедью.
Звуки ударов медного молотка вырвали мальчика из оцепенения. Раздался лязг засовов и помощник отворил двери. Почти сразу раздался голос - только не изнутри, а сзади: - Вот уж повезло, так повезло! Ничего, мы еще посмотрим, кто кого!
Сохос обернулся. Это был Мирт, которого сопровождал безумно гордящийся своим чадом отец-конюх. С быстротой, с какой сорока хватает блестящие бусы с туалетного столика модницы, подкидыш наклонился и поднял кусок грязи. Не говоря ни слова, он с яростью швырнул его в обидчика. Сохос не услышал ни крика, ни звука удара - после рывка помощника он буквально влетел в полутемный зал.
Человек, открывший засовы не был слугой - перед мальчиком стоял сам Мастер оружия.
- Ваше приказание выполнено, - наклонив квадратный подбородок к бугристым мышцам груди, отрапортовал помощник.
Сохос осмелился поднять глаза и, превозмогая боль в заплывших веках, внимательно рассмотрел Мастера.
Пожилой, слегка поседевший солдат, стоял, уперев руки в бока. Обнаженный торс покрывали бесчисленные шрамы, под небольшим брюшком угадывались стальные квадратики хорошо тренированного пресса.
- Мне кажется, я не ошибся, против правил взяв второго ученика. В тебе есть здоровая злость и жажда биться до конца.
Сохос покраснел, вспомнив о брошенном в Мирта комке грязи.
- Посмотрим, что из тебя выйдет. А сейчас, тебя нужно выкупать, накормить и уложить спать. На заре я начну твое обучение...
Несмотря ни на что, Сохос не выдержал испытания на следующий год и, отвергнув нищенство, был изгнан из города.
Начался период скитаний по необъятным просторам королевства. Каждый новый выбор опускал подкидыша все ниже и ниже в иерархии Гильдии мастеров. Начав с почетного ученичества у Мастера оружия, он прошел все ступени вниз, не задержавшись даже у Мастера шутов. Оставался самый презренный, самый никчемный, на взгляд черни, Мастер. Оставался последний шанс.
***
Солнце едва плеснуло нежно голубой акварелью на темный небосвод, а подготовка к празднику Лунного отражения шла полным ходом. Торговки буквально дрались за теплые местечки, а, завоевав, тут же раскладывали нехитрый товар по лоткам. Неписаный закон суров, но справедлив - кто успел разместить хоть какую безделицу на грубо сколоченных прилавках, того и место. Слуги носились, как гончие на королевской охоте, арендуя у распорядителя смотровые площадки для паланкинов своих господ. Телеги, будто линейные корабли на флотских учениях бороздили площадь. Только стройные парусники зарывались носом в воду, рождая фонтаны брызг, а крестьянские повозки подпрыгивали на ухабах, поднимая столбы пыли. Возницы ругались друг с другом, кляли судьбу и нерасторопных жен, пытаясь встать поближе к торговым рядам. Тщетно - все с ночи забито.