- Завела бы, - вздернула Мона покрасневший от рыданий носик. - Если б один упрямец...
- Ладно, ладно... - поспешно перебил её мужчина: - так и знал, что не избежать мести. Вот же угораздило распустить язык, ведал же, какие бабы стервозы.
Мона перестала злиться - знала, что выиграла, предъявив свой последний козырь. Не обращая внимания на все неутихающее раздражение Мастера, она прошла в махонькую спаленку.
На узкой кровати метался в бреду давешний юнец. Когда женщина тащила его сюда на плечах, город проснулся. Казалось, на улицы вывалили все, включая самых малых детей и глубоких старцев. Протолкнуться было практически невозможно. Мона ежесекундно поправляла сползающее непослушное тело, не замечая, как по её самой лучшей, праздничной одежде расходятся темные разводы грязи.
Женщина старалась не думать о том, что сейчас творится там, где она оставила выложенный товар. Хотелось верить, что Рата справится с наплывом людей. Внутренний же голос горько твердил: то, что не украдут - раздавят, и она опять останется ни с чем.
Стоны найденыша возвращали её назад - на тихую узкую улочку, она снова и снова мысленно продиралась сквозь плотную - не повернуться! - толпу...
Вымытый, в старой, но чистой одежде, с перевязанными ранами, странник наконец-то забылся неспокойным сном. Мона опять всхлипнула. Мастер, стараясь не скрипеть половицами, осторожно подошел сзади и успокаивающе обнял её за плечи.
Резкий стук в дверь заставил парочку вздрогнуть.
- Стража... - прошептала торговка.
Глаза Мастера сузились, аккуратно подстриженная бородка встала торчком. И так тощий, он словно вытянулся в струнку, готовясь к неприятной встрече. Стук повторился: еще громче и нетерпеливей.
Мастер быстро подошел к двери и резко дернул ручку.
- Проверочка, господин звездочёт, - кислая морда и сладкая речь низенького человечка настолько не вязались друг с другом, что старый Мастер содрогнулся. Худшего просто быть не могло.
Решительно оттеснив хозяина, стражники пропустили внутрь дома толстяка в белоснежной тоге с изображением лика Селенит.
Мона зажала рот руками и с безмолвным стоном грузно осела в углу. Жрец усмехнулся: ему всегда доставляло удовольствие поклонение и страх обывателей.
- Что тебе нужно, Клоб? - мрачно буркнул Мастер, вставая между ним и женщиной.
Жрец улыбнулся каким-то мыслям, но тут же его физиономия вновь приняла кислое выражение: - Нам стало известно, высокочтимый Мастер звездочет, что вы скрываете у себя беглого преступника, а возможно и отлуненного!
Последнее слово Клоб произнес, аж взвизгнув. Мастер насупился, и, развернувшись вполоборота, бросил косой взгляд на съежившуюся женщину: "Лишь бы Мона не подвела!"
- Как тебе известно, Великая Селенит не желает видеть в городах, находящихся под её защитой и благословением, отлуненных - тех, кто не проявил талант Мастера, подмастерья или ремесленника. Ничтожные черви, назвать их людьми язык не поворачивается, обречены: посредственность должна быть искоренена...
- Великий жрец чтимой нами Селенит! - сквозь зубы процедил Мастер. - В моем доме находятся лишь моя соседка Мона, торговка с площади, и мой ученик.
- Ученик? - протянул жрец. - Докажи-ка, лжец!
Мастер не отреагировал на оскорбление:
- Он сейчас болен, в беспамятстве. Я могу дать подтверждение лишь когда он придет в себя. Более того, не сама ли Великая Селенит допустила право выбора ученика до начала празднеств?
- Ладно, - прошипел Клоб. Толстые щеки побагровели, напоминая цветом свекольный суп. - Я подожду... А чтобы ты не забыл меня вовремя уведомить, господа стражники останутся сторожить твою лачугу.
Он стремительно развернулся и выкатился в дверь. Громилы по-хозяйски осмотрелись, сложили оружие в углу и уселись за стол, не обращая внимания на хозяина. Один достал карты. Мастер вздохнул и помог Моне подняться.
- Пойдем, здесь нам нечего делать, - и, заметив, как она озабоченно смотрит на дверку в спальню, добавил: - Ему нужно время.
***
- Понимаешь, Мона, теперь от меня ничего не зависит. Если мальчишка не проявит ни малейшего таланта к моему ремеслу, он обречен... И я тоже.
Женщина побледнела. Она отмахивалась от настойчивых покупателей, отгораживая Мастера от любопытных глаз. Рата же, перекрикивая гвалт, стоящий на площади, обменивалась сплетнями с соседками. Торговка демонстративно избегала Мону, поскольку та даже не поблагодарила за спасение товаров от нахлынувшей толпы.
Мастер продолжал:
- Ежели проявит, а потом выяснится, что это Ремесло не его - тоже конец. Просто отсроченный. На таком же вот празднике, ровно через год, - звездочет горько усмехнулся, запахивая фиолетовый, расшитый золотыми звездами плащ, - а Клоб больше времени не даст.