Он отчетливо понимал, что пора уходить. Иначе смерть. Или полон. Но злоба лишила его способности трезво мыслить, а меч, подрагивая в его руке, гудел и требовал, требовал новой крови. Оголодал, пока спал под дедовой домовиной.
Уходить! Но куда? И зачем?
Сгинул, исчез бэрий род. А ему как без родичей? Куда бы ни пошел, везде и всюду всем чужой. И зачем тогда жить?
Встретил мечом, нацеленные в него копья и стрелы, собрал их в пучок и уронил к ногам. И повторил уже проверенный прием. Нырнул на встречу копьям, перевернулся через голову и сразу откатился в сторону. Но прием не сработал. Радко понял это, когда его меч застучал по коленям, как сухая палка по частоколу. Враг успел отступить на шаг. И в него полетело сразу с десяток копий. Извернулся ужом и снова взревел диким бэром. Да и сам он сейчас был похож на, обезумевшего от первобытной ярости, бэра. Весь с головы до ног залитый кровью. Пока только чужой. Но уходить было надо. Много ли проку от него, мертвого? Кто спросит с чужаков за смерть его родичей? Кто упокоит волхва Врана, кто соберет его в последний путь? Чужой меч уже не один раз коснулся его тела, оставив на нем глубокие отметины. Но Радко даже не почувствовал боли. Раскаленный мозг отметал все, что мешало его рукам, его мечу. Перед ним не меньше двух десятков с копьями, а за ними лучники со стрелами.
Раскрутил меч кистью, и еще пучок стрел упал под ноги.
За его спиной, отрезая путь к распахнутым настежь воротам, выстраивается десяток воев. Или более того.
Первый бой! Он же последний. Не быть ему великим воином, как предрекал дедко Вран. Не нести по свету славу роду Бэра. Не угадал, ошибся в своем пророчестве волхв. Но за этот бой он бы его не осудил, не устыдил.
Снова заревел могучий бэр, показав жуткие клыки И вои вздрогнули, юнец, как умеют только бэры, с непостижимой быстротой метнулся к ним, а его меч совсем исчез из вида, а глаз видел только быстрые, синие всплески. И смерть. А где – то за ними стояла и его смерть.
А за воротами ревел еще один бэр. И шеренга копейщиков шарахнулась от неожиданности и разорвалась. Но снова что – то крикнул воевода своим воям за его спиной заскрипели тяжелые створы ворот.
-Все! Запирают. – Подумал он – Не уйти.
И равнодушно, словно не о нем самом думал, добавил.
-Не очень и хотелось.
И ни отчаяния, ни страха. Только боль от невосполнимой потери. И неутолимая жажда крови.
А ворота скрипнули раз, и остановились. А в уши снова ворвался бэрий рев. И крик, даже отдаленно не схожий с человеческим. И новый рев… так может реветь только медведица, когда ее медвежатам угрожает опасность. И обезумев от страха за их слабенькие жизни, бэриха готова была лишиться своей, только бы их жизнь продолжалась. Вольно или невольно, позвал он ее, а она откликнулась на его зов.
И Радко медленно попятился к воротам, отбивая мечом и ножом, сыплющиеся на него удары, копья и стрелы. Теперь не за себя страшился он, не за свою жизнь бился. За мать – бэриху, которая по глупости откликнулась на его голос. Женщина, даже если она, как бы, не совсем человек, святое. В ней, ему ли это не знать, продолжение рода. Стараясь превозмочь звуки боя, позвал ее. Дождался, когда откликнется, и снова коротко рыкнул
-Уходи, мать – бэриха. Тебе деток сиротить нельзя.
Поняла ли, нет, но отозвалась непонятно каким словом. С непостижимой быстротой и ловкостью мечется в гуще обеспамятевших воев, крушит, ломает кости. Рвет их в клочья когтями и зубами, открывая путь к воротам.
Еще шаг, и он за воротами. Наклонился, чтобы подхватить брошенный лук и сомлел разом. Брошенная из глубины городища, стрела воткнулась в бок, пониже ребер. Рванул ее в запале вон из тела, на заклятия, чтобы боль унять и кровь остановить, времени нет. Уходить надо. Не ради себя и своей жизни. Ради бэрихи и ее детенышей. В недоброе место стрела вошла. Весь срам, вся пакость там скапливается. Разольется сейчас внутри него, замарает, запоганит, и что тогда? Кто тогда за гибель рода спросит?
Толкнул бэриху рукой. Де, уходи, уноси свои лапы прочь. А губы заученные слова шепчут Не думая и не размышляя. Ему бы сейчас только до жилья дотянуть. Рану рукой зажал, но между пальцами кровь сочится и на землю каплями падает. Найдут по этим каплям, сколько бы их по лесу не водил. Не отступятся. Не одну жизнь его меч сегодня отнял у них. И стрелы не мимо пролетели.
Бэриха обиженно заворчала, встала на задние лапы и провела передними перед собой, сгребая воев в кучу, живых и мертвых. И конским скоком скрылась за деревьями. И Радко облегченно вздохнул. Уцелела мать – бэриха. Пора и ему. Снова взревел бэром, отвлекая воев на себя. Не достать его в лесу этим косеньким. Надо только слово нужное знать, и во время его сказать. А там лес дорогу чужакам закроет. Или туда уведет, куда даже сдуру своей волей не пойдешь.