Я замер. Он молчал, ковыряясь в костре. Я стоял, надеясь, что он пригласит меня сесть, но он по-прежнему не обращал на меня внимания. Я стоял долго, не решаясь начать разговор, но йог, похоже, забыл обо мне.
— Он убил мою семью, … и меня, — проговорил я, наконец, прервав затянувшееся молчание.
— Смерти нет. Ты как никто другой должен знать это. Есть тело, которое превращается в тлен. Что ты хочешь?
— Найти его.
— Зачем? Разве это поможет тебе сделать то, что ты должен?
— Я ничего не должен. Никому.
— Никто не знает своего пути, но каждому он дан. Садись.
Я послушно сел.
— Сегодня сто лет, как ты потерял свою душу. Она ушла, унеся с собой все чувства. Ты пуст. Срок твоего испытания прошел. Ты нашел меня. Ложись и спи.
— Я не могу спать.
— Сегодня можешь.
Услышав это, я в тот же миг провалился в темноту. Мне снился сон. Его картины, сменяя друг друга, поражали своей яркостью и красотой. Я не запоминал деталей, только кружил среди них, купаясь в давно забытых ощущениях.
Когда я очнулся, на поляне никого не было. Огонь в очаге потух. Шаман исчез.
Сквозь густую листву непроходимых джунглей было видно, как темные тучи затягивают небо. Вдали полыхали молнии. Глухой рокот, отдаваясь от низких, набрякших влагой облаков, растекался над землей. Ветер, усиливаясь с каждой минутой, все сильней раскачивал верхушки многовековых деревьев, достигавших неимоверных высот. Стояло зимнее равноденствие — сезон дождей. Сопровождаясь грозами и шквалами, ливни обрушивали на землю целые потоки.
Я ждал несколько дней, но шаман не появлялся. Лежа в его ветхом жилище, под грохот проливного дождя я вспоминал свой странный сон. Его яркие краски удивительным образом напомнили мне о чем-то давно забытом. Сейчас я видел все окружающее в сером цвете. Я, конечно, мог различать цвета окружающих меня предметов, но они не производили на меня никакого впечатления. Во сне же я ощутил нечто похожее на волнение, на проявление каких-то эмоций. Хотя я мог и ошибаться. Мне трудно определить, что это было за ощущение, но оно влияло на меня каким-то образом. Это я знал точно.
Наконец шаман появился, внезапно, как из воздуха. Это не было похоже на то, как передвигаюсь я. Это не было скоростью. Он появился … ниоткуда.
— Ты должен пойти на охоту, — произнес он своим хрипло-гортанным голосом, — принеси живую черную пантеру и ее черного детеныша. Но крови не пей, ты должен выдержать пост очищения.
— Зачем?
— Твоя душа еще жива. Ты видел ее, она узнала тебя. Она в узах Ниррити. Мы призовем ее обратно. Иди.
Я пробирался сквозь чащобу, осторожно разрывая канаты лиан, преграждающих путь, и надолго замирая, слушал лес. Я слышал биение сердец, больших и маленьких, чье-то дыхание, осторожные шаги и быстрый бег. Птицы разноголосым хором исполняли гимн жизни. Шумные вездесущие обезьяны шныряли повсюду, привнося в этот мир гам и неразбериху.
Но вот я услышал их: мягкие, крадущиеся шаги огромной кошки. Хруст приминаемой травы под ее тяжелыми лапами, звон капель с задетых мехом кустов, затрудненное дыхание: она несла что-то в зубах. Я неслышно пошел в ее направлении, заходя с подветренной стороны. Под вывороченным ветром деревом было ее логово. Я слышал, как пантера бросила на землю свой трофей и заурчала призывно. В ответ послышался шорох и мяуканье ее детенышей. Их было трое. Она обнюхала малышей и стала вылизывать их своим шершавым языком, подталкивая к добыче. Котята зарычали и, изображая взрослых, набросились на жертву, терзая и вырывая из нее куски. Мать улеглась рядом, любуясь своим потомством.
В этот момент я спрыгнул с ветки и придавил ее огромное тело к земле. Черная кошка пыталась вырваться, рыча и визжа, рвала меня своими когтями, но ее усилия были напрасными. Смертельно опасные для людей когти только рвали на мне одежду, не причиняя вреда телу. Скрутив пантеру, я осмотрел котят. Им было месяца четыре от роду. Две крепкие, с лоснящимся пятнистым мехом самочки. Третий — абсолютно черный, с голубыми глазами самец. Он был выше и стройнее своих сестер. Несмотря на ужас, застывший в его глазах, он припадал к земле и рычал, не собираясь отступать. Ухватив за загривок, я сунул его к матери в мешок.
Когда я вернулся на поляну шамана, он развел костер и положил в него пучки пряных трав. Вытряхнул из мешка рычащих и отбивающихся животных. Неожиданно сильно для своего изможденного тела шаман схватил пантеру за загривок и, поднеся к ее носу тлеющую траву, заставил вдохнуть дым. То же проделал и с котенком. Они успокоились, уснув.
Несколько дней шаман, усадив перед огнем, окуривал меня дымом различных трав, заставлял пить отвары и чистую воду. Он кружил вокруг меня, призывая на мертвом языке древних магов, духов воды и земли, огня и ветра.
Этой ночью дождь лил сплошной стеной. Шаман кружился вокруг очага в бешеном танце, завывая и подпрыгивая. Его бубен звучал то, убыстряя ритм, то замедляя его, то становясь громким, то едва слышным. Вода, льющаяся с небес, вдруг застыла над нами, а затем, образуя шатер, заструилась вниз. Огонь в очаге вспыхнул сам собой, переливаясь отблесками на водяных стенах.
Самадхи велел мне снять одежду и сесть у костра. Показал, как дышать по особой технике. А сам продолжил кружить вокруг, трясти бубен и бить в него, пока я не почувствовал, что впадаю в транс. Мое тело стало невесомым. Я поднялся над землей и, устремившись ввысь с невероятной скоростью, застыл на огромной высоте. Подо мной распростерся океан. Его бушующие волны накатывали одна на другую и с бешеным ревом обрушивались на скалы. Издали едва слышно до моего слуха доносился голос шамана, призывающего бога вод Варуна:
«О, могущественный бог Варуна, властитель двух океанов: небесного и земного. Ты разбил землю, чтобы разостлать ее для солнца, как жрец шкуру жертвы. Бог истины и справедливости, к тебе взываю я, твой верный слуга, твой Верховный шаман Великий „Вязальщик“, Индра — укротитель дождя. Ты приходишь в ночи. Тебе подвластно прошлое, настоящее и будущее людей. Ты им справедливый судья. Ты насылаешь возмездие и отменяешь его. Вынеси свой приговор».
Из пучины поднялось огромное морское чудовище, на спине которого сидел белоликий бог в золотых доспехах. В руке он держал аркан из змеи. Варуна поднял из глубины океана огромный столп воды и, подхватив мое тело, обрушился вниз. Но мое сознание осталось. Я видел все это со стороны. Без своего тела я чувствовал себя беспомощным и слабым, беззащитным и обнаженным. Темные тени закружили вокруг меня.
Я увидел себя новорожденным, на руках повитухи, мама лежала рядом и со счастливым лицом протягивала ко мне руки.
Затем моменты моей жизни закружились с невероятной скоростью, но я только на мгновения мог уловить отрывки из них.
Вскоре все кончилось и я, рухнув с высоты, очнулся у костра.
Старик сидел, опустив голову и раскачиваясь из стороны в сторону, в его руках, подрагивая, гулко звучал бубен.
На следующую ночь небо очистилось и звезды, проглядывая сквозь кружевную завесу листвы, мигали крошечными свечками.
Мы снова уселись у костра. Шаман, шепча молитвы, приносил жертву огню благовонными маслами.
Затем он взял в руки бубен, и тихая ритмичная мелодия наполнила непривычно молчаливый лес. Он бил и бил в свой бубен, пока костер не прогорел. В очаге пылая и переливаясь багровыми и золотыми цветами, догорали угли. Нестерпимый жар исходил от них, не позволяя приблизиться к очагу.
Вдруг йог отложил бубен, принял позу лотоса, приподнялся над землей и опустился в середину костра. Огонь вспыхнул на мгновение и улегся, пламенея и отбрасывая свой мерцающий свет на тело Самадхи.
Он запел гимн Агни, богу огня: