- Тетушка Брония, подскажите: что мне делать?
- Ой, - неожиданно вздрогнула та. - Спаси и сохрани Всевышний... деточка, а ты была права!
- В чем? - непонимающе нахмурилась Айра, но женщина вместо ответа молча подняла с пола зеркальце и протянула во второй раз.
- Сама взгляни.
Айра послушно взглянула и снова обмерла: из зеркала на нее смотрела уже знакомая бледнокожая девчонка, вот только глаза... серые они стали. С легким голубоватым оттенком, но все же серые. Не лиловые. И это неожиданно снова напугало.
- Верно, - задумчиво протянула Брония, завидев неподдельную панику в лице молодой найденки. - Глаза-то у тебя нечеловеческие. Но ведь не эльфийка ты, не гномиха, не вейла... не подскажешь, почему так случилось?
Девушка отчаянно замотала головой и снова взялась за зеркало, надеясь, что просто привиделось, но нет, никакой ошибки - глаза у нее оставались серо-голубыми. Или же сине-серыми, это как посмотреть. Никакой лиловости, никаких огней - обычные глаза самой обычной, только насмерть перепуганной девчонки.
- Н-нет.
- Понимаю. Но полагаю, остальным этого знать не надо. Так оно безопаснее будет. А ты, если разговор вдруг зайдет, и не говори ничего. Ясно?
Айра смогла только слабо кивнуть и плавно сползла на мягкие подушки.
Ближе к вечеру караван действительно свернул с укатанной дороги и потянулся к видневшейся неподалеку речке, вдоль берегов которой медленно тащился весь долгий день.
За этот же самый день Айра уже успела узнать, что ее спаситель - господин Териас - довольно успешен в делах и весьма состоятелен, так как мог себе позволить снарядить в дорогу целых десять повозок. А для их охраны нанял почти полтора десятка лихих вояк, большая половина которых, кстати, была очень недурна собой. Еще уважаемый купец был очень строг со своими дочерьми, коих насчитывалось целых пятеро. Однако младшенькой - Любаве - он иногда дозволял крохотные вольности. И далеко не всегда повышал на нее голос, поскольку слишком уж сильно маленькая негодница походила на его умершую два года назад супругу. Именно поэтому Любава этим утром смогла сбежать из-под надзора вредной тетки и поэтому же наткнулась на странную живую находку, которую потом всем отрядом принесли в лагерь.
Сидя в повозке, Айра потихоньку подглядывала в крохотную щелочку, изучая окрестности, но, к ее огромному разочарованию, местность оказалась совершенно незнакомой. Значит, она родом не отсюда. Скорее всего, никогда здесь даже не бывала. И это странно, потому что ей вроде как взяться-то особо неоткуда. Тем не менее, названия ближайших сел - Вегда, Совир, Итарна... совершенно ничего для нее не значили, а Лир и вовсе был пустым звуком.
Айра в который раз за день с силой сжала внезапно разнывшиеся виски.
Всевышний, да что такое?! Что же могло случиться, что она все вдруг забыла? Как могло выйти, что у нее не осталось ни прошлого, ни настоящего? Где она жила раньше? С кем? Кто заставил ее нырнуть в бурную реку, из которой потом едва удалось выплыть? И, главное, где это могло случиться, если мостов поблизости сроду не строилось, скал и утесов тоже не имелось, у нее на теле нет ни единой царапины, которых просто не могло не быть, если бы ее действительно столкнули? И, наконец, откуда взялась эта странная одежда? Будто в тот день, когда ее надевали, сама Айра была гораздо меньше и тоньше?
Или, может, когда-то давно она что-то нарушила? Может, ее плачевное состояние - просто наказание за какой-то проступок? Кара Всевышнего, заслуженная и справедливая?
Но если бы это было так, и она сбежала с места преступления, то Охранители, постоянно ходящие в этих местах дозорами, непременно бы ее нашли и отдали старосте на расправу в первой же попавшейся деревне. А если она что-то натворила в самом Охранном лесу, то с ней всяко не стали бы церемониться: Покон обязывал отрывать мерзким ворам руки и без жалости сносить головы закоренелым убийцам. А уж от боевых магов еще никто и никогда не сбегал.
Впрочем, убийцей Айра себя не ощущала. Скорее уж, заблудившимся в сомнениях ребенком, у которого вдруг отняли любящих родителей, жестоко вырвали из родного дома и бросили на съедение волкам. Вот только ребенок почему-то не погиб, не пропал, не сгинул. Дикие звери его не тронули и не погрызли. Он не упал в овраг, не сломал ногу, не замерз и не умер от голода. А упорно шел, ведомый каким-то необъяснимым чутьем, помнил о том, что должен выбраться, и выбрался-таки спустя несколько мучительно трудных лет. Но за то время, что плутал, находясь на грани сна и яви, и сам подзабыл, кто такой и откуда именно пришел.