− Пусть я видел лишь некоторые из твоих воспоминаний. Но и ты не знаешь всего, берсеркер.
Реджин не отдала тебе своего сердца, но мне… мне удалось похитить его.
В ответ яростный рев медведя разнесся по комнате:
− Лжешь!
Эйдан сам не понимал, почему еще не бросился на ублюдка. Он был взбешен, и ревность жалила,
но его зверь почему-то не видел в нем соперника, наоборот… каким-то образом он чуял в ирландце… брата.
«Видимо старая ведьма что-то намудрила с заклинанием в этот раз».
Потому что, наблюдая за всеми предыдущими реинкарнациями, он был готов при первой же
возможности порвать горло мужчине, который так смотрел на его Валькирию, вероятно, им повезло, что они отступали так скоро.
− Она сама сказала мне это, когда я умирал на ее руках!
− Я наблюдал за вами, я видел, как пиявка поил тебя кровью, она не говорила такого! Она только
просила меня вернуться снова! - «Или, быть может, я пропустил что-то, бездумноревя в потолок от горя?» - И ты еще не умер между прочим, именно поэтому есть шанс не уходить сейчас!
− Что…? Не умер?
− Ты застрял в мире духов, тупица, между жизнью и смертью.
Ирландец окинул его злобным взглядом.
− Похоже, ты еще больший идиот, чем я думал.
− Что?!!
− Она просила вернуться вовсе не тебя, высокомерный осел! Реджин любит меня, и она просила
меня вернуться, потому что я сказал ей оставить нас в обоих в прошлом и быть, наконец, счастливой с бессмертным мужчиной!
− Она - моя пара! И никогда не сможет быть счастлива с другим, будь ты проклят! Хочешь увидеть то, чего не видел во снах, хочешь знать, как близко я подошел к тому, чтобы сделать ее своей женой? Тогда смотри и учись, щенок!
Проревев последние слова, Эйдан сжал в кулаке амулет Хель, и с силой прижав ладони к вискам
Деклана Чейза, пробормотал на древненорвежском:
− Дух моего зверя был дарован тебе при рождении, так возьми же его воспоминания, прими в себя все, что он жаждет тебе отдать!
Ирландец отчаянно пытался вырваться, но Эйдан Свирепый еще никогда не выпускал своей добычи из рук!
Деклан начал задыхаться, поток воспоминаний врезался в его мозг, словно таран, сминая на своем пути все, хотя он не хотел, мать твою, видеть все это!
Реджин, его Реджин, с диким безудержным желанием взирающая на полыхающего не менее страстным взглядом берсеркера. Они стояли в темномлесу у покрытого мхом рунного камня, молнии освещали небо, громыхал гром, но ни женщина, ни мужчина не замечали разбушевавшейся не на шутку грозы. Грудь Валькирии тяжело вздымается, неизбежно притягивая к себе взор Эйдана, его руки блуждают по прекрасному телу, о котором он столько грезил ночами.
− Ты пришла, не сон… - хрипло бормочет воин между поцелуями. − Не отпущу, моя…
− Твоя… - выдыхает девушка, но тут же поправляется: − Если сумеешь удержать меня, военачальник.
Затем картинки радостных дней и ночей, проведенных ими вместе, проносятся перед глазами Чейза,
словно в калейдоскопе, пока не замедляются на том роковом дне…
Словно смерч Эйдан врывается в дом, его ярости и страсти нет удержу, словно раненый медведь он ревет:
− Ничто не удержит меня вдали от тебя!
Охваченная каким-то дурным предчувствием, Реджин отчаянно пытается сопротивляться и ему, и собственному желанию, но, в конце концов, уступает…
Ему пришлось пережить ту ночь мгновение за мгновением, но когда он будто наяву ощутил меч, вонзившийся в спину Эйдана, Чейз вдруг осознал - кое-что изменилось. Сущность викинга больше не главенствовала в его сознании, он вполне способен был отделить его воспоминания от собственных и даже больше…
Распахнув зажмуренные глаза цвета штормового неба, он смело взглянул в такие же на лице противника и со злобным удовлетворением проговорил:
− Кино полагается смотреть вдвоем, Эйдан.
И открыл ему свои воспоминания о последних часах, проведенных с Реджин.
Пораженный викинг застыл на мгновение, а затем с остекленевшим взглядом вдруг разжал пальцы и, сделав пару шагов назад, уперся спиной в каменную стену комнаты. Недоверчивым взглядом Деклан следил за тем, как древний берсеркер только что намеревавшийся вытрясти из него душу в порыве гнева, с глухим стуком упал на колени и вытянул руку вперед, словно в отчаянной попытке удержать нечто невидимое, ускользающее из его пальцев. И, судя по его лицу, это нечто значило для него больше, чем жизнь. Такую же неподдельную боль, которой по чести он не понимал до того как встретил Реджин, Деклан видел однажды на лице вампира Орды, на глазах которого Диксон, перестаравшись, убила его Невесту. Агония, непереносимая мука.