Я застыла, чувствуя, как стучит пульс в висках.
- У пострадавших полностью отсутствует память. Вместо нее чистый лист, на котором придется рисовать заново, - вздохнул Стопятнадцатый. - Пока неизвестно, сохранится ли у юношей способность осязать вис-волны.
- Неужели вся беда произошла из-за горна? - выдохнула я потрясенно.
- Да, - констатировал мужчина. - После встречи с вами студенты раздухарились и вообразили, что им не хватает острых ощущений. Они спустились в подвал, где и попали под ударную волну. В результате получили сильнейшую контузию.
- Но как вы узнали?
- Восстановили картину события, - пояснил декан.
Значит, приглашали умельцев, которые, как Аффа, видят прошлое. Об этом я и поинтересовалась у Стопятнадцатого.
- Привлечение специалистов по элементарной висорике не имеет смысла. Суть в том, что при строительстве института подвалы окружили защитным щитом наподобие дефенсора. Поэтому прочитать тайны наших подземелий не представляется возможным, - пошутил мужчина с иронией. - Театр абсурда: море секретов, и один противоречит другому. Не мы их установили, однако нам им следовать. Поэтому выводы сделаны путем логических умозаключений.
- А когда контузия пройдет, Касторский вспомнит?
- Вы не поняли, Эва Карловна. Пропавшие студенты будут заново учиться ходить на горшок и держать ложку в руке, заново читать по слогам. При удачном исходе память перепишется полностью.
Я уставилась на декана пораженно:
- То есть? Неужели они стали растениями?
- Не совсем. Мозг пострадавших активен, а значит, есть надежда на восстановление мыслительных процессов. Но гарантирую стопроцентно, что юноши о вас не вспомнят.
Невероятно! Запретное приключение обернулось катастрофическими последствиями.
- А родители парней? Отец Касторского?
- Потрясены, конечно. Для них это большой удар. Однако правила есть правила, студенты их нарушили, и даже Касторский-старший не в силах повлиять на выводы комиссии по расследованию.
Я покусала губу:
- Не знаю, радоваться или нет. Если бы отец не перевел меня в институт, я не встретилась бы с Касторским, не вызвала его неприязнь, не столкнулась с ним позавчера вечером. Глядишь, он поехал бы спокойно домой, вместо того, чтобы... - замялась, подбирая слова, - снимать с меня дефенсор. И ему не взбрело бы в голову спуститься в подвалы.
- В вашем умозаключении много условий, Эва Карловна, а, как известно, каждое "если" понижает вероятность события в несколько раз. Поэтому не стоит винить себя в случившемся. Также советую не афишировать имевший место конфликт. При желании можете оставить угрызения совести для мемуаров, а сейчас нас ждут насущные дела. Ваше трудоустройство.
Я уставилась на Стопятнадцатого словно на чудо наяву. Наверное, у меня глаза стали такими же большими и круглыми как окно в деканском кабинете.
- Почему? - ляпнула, а потом исправилась: - В смысле, куда? То есть зачем?
- В штатном расписании института есть вакантная должность младшего помощника архивариуса. Она вакантна продолжительное время из-за ...эээ... незначительного размера заработной платы. Поскольку вы студентка, предлагаю четверть ставки, чтобы совмещать работу и учебу. Два часа ежедневно, пять дней в неделю будете направлять руки и голову на усреднение, каталогизацию и разбор архивных завалов. Подробнее об обязанностях сотрудника архивного отдела прочтёте в памятке.
Я внимала Стопятнадцатому с ошалевшими мыслями. Вот она, подработка, сама идет в руки, вернее, ее подсовывает ненаглядный декан, с которого давно пора сдувать пылинки, холить и лелеять. Но потяну ли нагрузку?
Видя мое замешательство, мужчина начал выдвигать аргументы, вдавливая в расшатанное кресло их весомостью:
- Во-первых, Эва Карловна, вам не придется ехать в другой конец города. Выйдете из библиотеки и побежите отрабатывать свои два часа. Во-вторых, для работы в архиве не требуются особый ум и таланты. В-третьих, деньги не будут лишними. В-четвертых, статус сотрудника института дает кое-какие льготы. Ну, как?
- Не могу сориентироваться, - выдавила я, опешив. - Как успевать и учиться, и работать?
- А куда деваться, милочка? - улыбнулся декан. - Придется выкручиваться. Сессию сдавать надо, но и безденежье поджимает.
- Поджимает.
- Десять висоров еженедельно, - сказал Стопятнадцатый и сощурился, проверяя, куплюсь ли на эту сумму или побрезгую. - Аванс в день трудоустройства.
Услышав о причитающемся вознаграждении, я подскочила от радости и едва не кинулась к декану на шею, но сдержалась и усидела чинно и благородно, как подобает будущему сотруднику института. Меня хватило ненадолго и через пару секунд прорвало:
- Да! Да! Да! Согласна!
- Отлично! - улыбнулся Генрих Генрихович. - Знал, что не подведете. Почитайте пока памятку.
Порывшись в ящике стола, Стопятнадцатый протянул небольшой буклетик. Схватив его, я принялась с жадностью изучать. Десять висоров на дороге не валяются. Потребуется - затянем пояс потуже. Нам не привыкать, выкарабкаемся.
В памятке сообщалось, что меня, как неполноценного сотрудника, не обеспечат щитом неприкосновенности. Зато поставят укол типуна под язык в виде облегченной версии обета молчания. Еще младшему помощнику архивариуса полагались льготы: богатства библиотеки по своему усмотрению, правда, в пределах института, и питание в отдельной столовой. Вторая привилегия мне не светила, зато первая понравилась. Хоть какое-то облегчение. Буду читать на большом перерыве и во время перемен.
- Генрих Генрихович, а почему учебники по висорике нельзя продавать в обычных магазинах? Куда проще - пошел, купил и сиди, учи дома.
- Видите ли, милочка, в любом запрете есть смысл, по крайней мере, его вкладывают устроители запрета. Если висорической литературой будут торговать в каждой лавке, то любой невидящий сможет купить, изучить и воспользоваться знаниями. И неизвестно, во благо или во вред обществу.
- Зачем им нужно? Слепые не видят волн!
- Вы тоже не видите, Эва Карловна, но многое знаете и кое-что умеете, не так ли? - сказал мягко декан, и я потупилась. - Для того чтобы поднять недовольство или бунт, необязательно уметь использовать вис-волны. Можно обратить полученные знания против существующего режима. Когда в кодекс о преступлениях ввели пункт об уголовной ответственности за незаконную продажу и хранение книг по висорике, один мой друг сказал: "Правильное решение. Нельзя, чтобы враги узнали наши тайны". Поэтому литература по этой науке сконцентрирована в определенных местах, защищена от копирования, подлежит строгому учету, и доступ к ней ограничен. А мой друг перестал быть таковым.