Задумавшись о своих бедах, я не сразу сообразила, что в аудитории наступила тишина. Все головы - прилизанные, всклокоченные, модно стриженные, обесцвеченные - повернулись в мою сторону.
- К доске, - ухмыльнулся темноволосый парень, кивнув в сторону преподавателя.
Парень сидел на соседнем ряду, в гордом одиночестве, как и я, но весь его вид говорил о том, какой он самодостаточный и довольный успешной жизнью. Я узнала его. Этот принц выдернул Монтеморта из сонного царства.
- Папина! - завопил дискантом Лютеций. - Сколько можно кричать?
- Папена. Ударение на второй слог, - буркнула я, выбираясь из-за парты.
Темноволосый хмыкнул и сострил негромко, но чтобы услышала аудитория:
- Сейчас Лютик выяснит, чья: папина или мамина.
Аудитория услышала и дружно грохнула.
- Моя фамилия - Папена, - пояснила Лютецию, выбравшись к доске. - Ударение на второй слог.
- Неважно, учащаяся, - преподаватель окинул меня взглядом с ног до головы. - Я заметил на потоке новое лицо и рассчитываю, что вы порадуете нас достижениями в общей висорике.
- Особых достижений нет.
- Прекрасненько, - протянул препод. - А как обстоит дело с отдельными курсами?
- Ну-у... - Что тут скажешь? Что висорика и её направления, вместе взятые, навевают на меня жуткую тоску? - С переменным успехом.
- И все же? - не отставал Лютик. Как бы от него отвязаться?
Однако препод вообразил себя пауком, в чьи в сети попала жирная муха, и, судя по азартным скачкам, не собирался отпускать меня в свободный полет. - Символистика, теория снадобий, теория заклинаний, элементарная висорика?
- По-разному, - пожала я плечами.
Лютеций, рассчитывая вызвать меня на откровенность, продолжал прыгать у трибуны, размахивая руками и моргая чудовищными ресницами, Поскольку революции у доски не случилось, интерес к моей персоне мгновенно ослабел: передние ряды опустили головы в конспекты, темноволосый кашлянул и уткнулся в книгу. Знаем, видели, что между страниц заложен журнал с полуголыми девицами. На задних рядах поднялся шум, послышался сдавленный женский смех.
Лютеций вздрогнул, нервно передернул плечами.
- Призываю всех замолчать!
В нарастающем гуле, похожем на глухое жужжание пчел в улье, его голос напоминал писк комара.
- Немедленно прекратите самоуправство!
Ноль внимания, фунт презрения.
Препод шумно задышал, схватил указку и постучал по столу.
- Всем закрыть рты! - прокричал он и, сорвав голос, закашлялся. Этакий взъерошенный воробушек. На секунду мне стало его жалко. Невинное создание имело круглый ноль авторитета.
Но через мгновение я ошеломленно наблюдала, как безобидный Лютик подбросил в руке указку словно копье, и, сделав замах, как заправский олимпиец, с силой метнул ее в задние ряды.
Следующие кадры пронеслись перед глазами, будто в замедленной съемке. Указка, прорезая воздух, с огромным ускорением пролетела мимо вынырнувшего из-за книги темноволосого парня, проскользнула в сантиметре от парочки ошарашенных лиц, взметнула волосы третьего, едва не прошила голову у вовремя увернувшегося четвертого, мазнула царапиной по щеке пятого и, наконец, глубоко вонзилась в стену позади, отчего по ней пошли трещины. Ручка указки некоторое время резонировала, треща. В аудитории наступила мертвая тишина.
- Вот вам! - потряс кулаками препод. - Вот вам!
Вдруг он схватился за сердце и съехал мешком вдоль стола.
- Что же я наделал? - Лютик в ужасе посмотрел на руки и вскинул на меня стрекозиные глаза. - Я не хотел... Вернее, хотел! - заявил с ожесточением. - Да, я хотел!
А потом закрыл ладонями лицо. Его плечи затряслись.
И тут одни товарищи с нестойкой психикой завизжали, а другие товарищи начали вскакивать со своих мест и что-то кричать. А некоторые товарищи, вроде меня, так и не вышли из оцепенения. Дальнейшее запомнилось смутно.
****
Сидя в приемной ректората, я делала вид, что не слышу бурного разговора за тонкой дверной перегородкой. Более того, вперив глаза в потолок, изображала, будто мне абсолютно не интересно, о чем шел спор за дверью. На самом деле любопытство вытянуло уши до ослиных размеров.
- Евстигнева Ромельевна, повторяю в десятый раз: девочка не могла внушить, загипнотизировать или наложить проклятие на Лютеция Яворовича, - рокотал словно из бочки гулкий бас. Декан факультета нематериалки активно заступался за меня перед Царицей. - Поверьте, я знаю, о чем говорю.
Что ответила проректриса, пролетело мимо ушей, потому что входная дверь открылась, и с потоком воздуха и криками из коридора в приемную зашел тот самый темноволосый субъект, что с легкостью издевался над моей фамилией на лекции Лютика. Зашел и сел напротив, рядом с кабинетом ректора.
Сквознячок донес до обоняния знакомый аромат туалетной воды. И нос-то не зажмешь, потому что приятный запах. Пришлось сузить глаза в щелочки и пристально разглядывать вошедшего, надеясь, что со стороны у меня достаточно презрительный вид.
И чем дольше я смотрела парня, тем больше мне не нравилось то, что сидело передо мной. Встречаются же такие люди! Они будут выглядеть достойно даже в рубище и с физиономией, измазанной сажей. Вошедший мог похвастать породистым лицом. Волевой подбородок, четко прорисованные надменно поджатые губы, упрямо сведенные брови, снисходительный взгляд, которым он окинул меня и отвернулся к окну.
Нужно срочно найти недостатки у этого типа, иначе у меня разовьется комплекс неполноценности. Закинув ногу на ногу, я сложила руки на груди и принялась выискивать то, что не нравилось во внешности парня. Как назло, ничего неприятного в его облике не находилось. Взять хотя бы руки - гладкие, с розовыми лунками аккуратных ровных ногтей. Я искоса посмотрела на свои - с цыпками и обкусанными ногтями, в непонятных царапинах и ранках. Сжав их в кулаки, завела за спину и, демонстративно задрав подбородок, хмыкнула с презрением.
Темноволосый не смутился откровенным высокомерием. Он кивнул в сторону двери, из-за которой раздавался глухой бубнеж:
- Не вызывали?
- Уже.
- Чего ждешь?
- Велели оставаться здесь.