Два! - вдоль спины разлили расплавленный металл. Одуряющая боль выедала глаза, заставляя слезы литься, не переставая. Не выдержав, я заскулила, как побитый щенок.
- Понравилось? - послышался возбужденный голос. - Болт, подними ее!
Меня рывком вздернули, удерживая под мышки. Староста подошел и задрал мой подбородок, заглянув в глаза. Наши взгляды встретились, и в зрачках стоящего напротив человека не нашлось ни капли разума. В них горел огонь безумия.
- А давайте-ка снимем с нее дефенсор! - пришла к Касторскому неожиданная идея. - Говори, где он, а то сам найду. Или ребятки с удовольствием поищут. Правда, Болт?
Я замотала головой.
- Значит, не хочешь сказать? Будем раздевать тебя, или сама разденешься?
- Мразь!
- За мразь ответишь, но сначала почитаем твои тайны, - сказал староста, потирая в предвкушении руки, и приказал второму дружку: - Крест, найди её дефенсор.
Тот, ухмыляясь, направился ко мне, а Касторский с истеричным хихиканьем закружил вокруг.
Я брыкалась и пиналась, выдираясь из удерживающих меня рук. Понимая с безнадежностью, что терять мне нечего, закричала так, что оглохла сама.
- Заткни су*у, - на краю сознания услышала недовольный крик Касторского. - Будет орать, и сюда сбежится весь институт.
Меня встряхнули, а потом тот, кого назвали Крестом, щелкнул пальцами и развел ладони в стороны, после чего в глазах потемнело, и я провалилась в черную бездну.
***
У него не было имени. В чуждом мире, куда оно было выдернуто против воли, его нарекли Злом или Чудовищем. Абстрактные понятия не значили для него ровным счетом ничего.
Его заключили в физическую оболочку, заперев в отвратительнейшей примитивной четырехмерности. И все-таки его облику больше подходило имя Зло.
Зло бесновалось, поняв, что его навсегда лишили возможности вернуться домой. Скудоумные существа, бахвалящиеся своим серым веществом, вырвали Зло из его мира с помощью древнего и тяжелого ритуала, а вызвав, сообразили, что недооценили призванную ими сущность.
Зло заточили, лишив возможности перемещаться по смердящему четырехмерию. Всунули в пасть крошечное владение, ограничив территорию яркими лентами пространства, разъедающего темную сущность Зла.
В своем мире оно было свободно подобно ветру и как все порождения ночи перетекало из одной формы в другую, прожигая в праздном безделье пространство и вечность. Здесь же, в неволе, Зло научилось ценить свои возможности. Да-да, Зло вовремя притворилось глупым тупым монстром, спрятав и укрыв от примитивных существ свои способности. Оно сумело сохранить их и приумножить, приспособив к хилой телесной оболочке. С видоизмененной силой Зло стало бы всемогущим в убогом четырехмерии, если бы не рабское клеймо, насильно удерживающее в заточении.
Зло скучало. Оно научилось спать и зевать и пугало изредка заходящих в его владения двуногих существ. Временами Зло впадало в меланхолию, а иногда в неистовство, круша и превращая в небытие все, что попадалось под руку. И тогда на него объявляли охоту. Существа приходили на территорию Зла и пытались с помощью ярких огней загнать его в западню. Зло посмеивалось над нелепыми попытками и издевалось, подшучивая. Для этого оно даже научилось смеяться. Но однообразные развлечения быстро надоедали Злу, и, устроившись в крохотной темной трещинке на потолке, оно наблюдало за озадаченными двуногими.
Сейчас Зло находилось в состоянии временного анабиоза, хотя в родном мире Злу было невдомек, что такое сон и храп. Неожиданно его инертное состояние было прервано слабой вибрацией.
Неуловимые колебания повторились, раздражая обоняние. Они наэлектризовывали и поднимали шерсть. Зло привстало и навострило уши. Из слабых вибрирующих звуков, доносящихся сквозь толщу стен, сочились боль и ужас. Зло принюхалось и расплылось ожиданием на стене.
Пульсирующие колебания усилились, они были полны отчаяния и безнадежности. Зло притаилось и насторожилось. Ему почудилось знакомое и близкое в вибрирующих нотах.
Последний безысходный пронзительный звук обрушил слуховые отверстия Зла. Узнав и вспомнив, оно, со стремительно нарастающим гневом и яростью, набрало полный мешок воздуха и затрубило во всю мощь, обрушив силой своего негодования несколько тоннелей в подвалах, заставив содрогнуться стены института, разбудив стража и выгнав в морозный вечер голубей, прибившихся на ночлег под крышей.
Альрик Вулфу, проводивший очередной эксперимент в закрытой лаборатории, снял перчатки и вышел в пустынный коридор, прислушиваясь. Выждав некоторое время и не заметив ничего подозрительного, он взглянул на часы, зафиксировал время подземного толчка и вернулся обратно, чтобы продолжить опыт по материализации одноклеточных.
А Зло, расползаясь черными пятнами, стремительно увеличивалось в размерах и, просачиваясь с невероятной скоростью через балки и перекрытия, ринулось к источнику вибрации. Темными углами и переходами, минуя светлые круги коридорных ламп и плафонов, щупальца Зла проникали в каждую сумрачную щель и закуток, подготавливая плацдарм для захвата, а следом растекалось и оно само, гася лампочки и погружая коридоры в непроглядный мрак.
Зло шелестело, приближаясь к источнику колебаний, и в фасеточных глазах разглядело лежащее неподвижно тело и три фигуры, шарящие по нему скрюченными жирными конечностями.
Зло отключило этот сектор видимости и, не дав опомниться остолбеневшим тварям, осело на них невидимой дымкой, после чего незамедлительно принялось с исступленным остервенением рвать, калечить и причинять ту же боль, что причинили его ребенку, безжалостно и беспощадно вырывая гниль из ненавистного материального мира.
Напоследок обласкав свое дитя, Зло уволокло истошно верещавшую массу, заткнув надоевшие своими воплями глотки и не забыв оставить в темном уголке дозорных.
Спустя мгновения, лампы в светильниках одна за другой тускло замерцали и, медленно наливаясь светом, разгорелись ярче.
Это могла быть 24.1 глава
Очнулась. На дрожащих коленях доползла до стены и прислонилась к ней, сжавшись. Тело колотило в ознобе, и я долго не могла отогреться. Коридор вымер.
Сколько же прошло времени? Поднесла запястье к глазам. Палочки, черточки - совершенно не осмыслилось.
Слабость понемногу проходила, предметы начали обретать четкость очертаний. Пол был усеян обрывками.