— Норика, почему ты убегаешь?
Я видела, видела этот лик множество жизней подряд! Дикий. Бешеный. Чудовищный. То был взгляд не человека, потерявшего любимую, нет, взор бесовского отродья, ради своей эфемерной мечты погубившего множество невинных!
— Нет… — уже готовлюсь унестись прочь.
— НОРИКА! — не удаётся толком ничего разобрать, как демон летит на меня. Запутываюсь в собственном одеянии, мелко семеню назад, едва переставляя ноги, зацепляюсь сандалией за камень: всё происходит столь стремительно, что не успеваю даже напугаться. Боль. И темнота.
***
Опять очнулась в холодном поту, в скромной каморке на верхнем этаже родительского дома. Полнящийся безумием взгляд Шисуи-сана не шёл из расшибленной, неприятно пульсирующей головы до самого рассвета: непривычные повадки, сменившиеся уже знакомой одержимостью… и символ на груди, неизбежно напоминавший о том, что предпочла бы отбросить и забыть. Тайна очередного воскрешения и тысячи разрозненных догадок, лишь усиливающих внутреннюю боль…
Первые лучи солнца пробудили Конохагакурэ ото сна, тогда же я, наконец, приняла решение: что бы то ни было — это не моя война. Мидори так долго и упорно желала сбежать из кромешного ада, в который попала по вине красноокого демона, что сейчас просто не могла нырнуть туда вновь, ведомая человеческим любопытством и сердоболием.
Так, я окунулась в пучину повседневных забот: помогала вести дела в лавке, разочек даже сходив в соседнее селение за новой партией батата вместе с отцом, подменяла матушку, когда той было тяжело. Словом, старалась жить так, словно и не было никакого возрождения, встречи с Шисуи-саном и полных боли стонов.
Но ками, как известно, не жалуют своеволия и всегда исполняют задуманное…
То был обычный день: матушка отправила за покупками в торговый квартал, к которому как раз и примыкала улочка, где располагался наш захудалый магазинчик. От меня требовалось немногое — лишь прикупить новой керамической посуды, потому как старая была уже попросту непригодна к использованию. Ремесленники порой выставляли в продажу выбраковки, которыми довольствовались небогатые горожане вроде нас.
Солнце приятно грело, несмотря на позднюю осеннюю пору{?}[Встреча с Шисуи в первой петле состоялась 23 ноября, так что Мидори, переместившись в промежуток до рокового дня, в любом случае очнулась осенью, а не зимой.]. Местный люд сновал туда-сюда, облепив лавки с утварью, пороги гончарных и других мастерских, а также обступив со всех сторон крохотную лапшичную, явно не рассчитанную на столь великое число посетителей. В общей какофонии звуков трудно было различить что-либо, но детский плач — надрывный и безутешный — прорезался даже сквозь плотный слой взрослых голосов.
— Эй, тот парниша, неужели? — переговаривались двое мужчин у выхода из забегаловки. Их басистый тембр отдавал явной хрипотцой, за счёт чего услышать сказанное можно было даже не приближаясь.
— Ага, смотри, вон, какой большой веер вышит. Точно Учиха.
Столь знакомое название кинжалом резануло по сердцу. Мальчик, Учиха — наверняка малыш Саске. Плач ребёнка доносился всё чётче, а я продолжала ступать дальше, попутно прислушиваясь к судачившим обывателям.
— Что же такой малыш делает один на рынке? — то были уже немолодые женщины, каждая из которых держала корзинку, набитую различными покупками для домашних, — Так жалко его… Может?…
— Нет, что ты! — тут же прервала вторая, — Авось проблем захотелось? Знаем мы этих аристократов, потом тебя же и обвинят, что ребёнка похитила! Хочешь на плаху?
— Н-нет… — стушевалась жалостливая тётушка. Она разок глянула на потерянное дитя, а затем вместе с подругой прошла мимо, не оборачиваясь.
«Так же… Просто сделай так же… Пройди мимо и забудь. Это же драгоценный брат Итачи-сана, его наверняка сейчас ищут всем кланом» — убеждала я себя, пока шаг за шагом приближалась к мальчику. Чёрная макушка, маленькое, сшитое точно для дитя, кимоно и раскинувшийся на спине знак уважаемого семейства: рода воинов, пред которым благоговели и которого до смерти боялись простолюдины. Сколь силён бы ты ни был, если подкрепляешь свой авторитет страхом, то обязательно останешься один: так и случилось с несчастным вторым наследником. Но разве ребёнок повинен в грехах родителей?…
— Ва-а! Ва-а! — плакал тем временем мальчик, громко всхлипывая и теребя подол одеяния. Порой он распахивал веки и напуганно взирал на взрослых — таких больших, сильных и до ужаса равнодушных, — а затем продолжал давиться слезами.
«Просто пройди мимо» — гончарный магазин, как назло, находился на другом конце улицы, а людей сегодня оказалось слишком много, потому просто так возвращаться и огибать через переулки я не могла. Или же не хотела?
— Дя-дядюшка… — малыш Саске доверчиво ухватился за чью-то штанину, не переставая шмыгать носиком.
Я узнала этого человека, стоило ему чуть повернуться: длинная борода с проседью, навечно застывшая жестокая гримаса и глаза — бешеные, похлеще, чем цветки ликориса в Мангёкё Шисуи-сана. То был Дайити или «Дайити-сан», как велел себя именовать гордец: один из самых известных торговцев нашего селения, чья спесь позволяла обращаться с оборванцами, вроде меня, точно с мусором. Пугающий, властный и безжалостный человек.
— АХ ТЫ, МЕЛКИЙ МЕРЗАВЕЦ! ОБОКРАСТЬ МЕНЯ РЕШИЛ?
Я догадывалась, сознавала с самого начала, как поступит этот сброд. Грузный мужчина замахнулся своей тяжёлой и большой рукой…
— САСКЕ! — не поняла, что случилось и как. Будучи достаточно близко, я кинулась в пекло, отталкивая маленького Учиху в сторону и сама падая под удар.
Мир пред глазами стёрся, на краткий миг обратившись множеством мельтешащих точек, в нос ударил поднявшийся столб пыли, неприятно вытеснивший воздух. Щека засаднила, запульсировала и налилась кровью: каждой частичкой я чувствовала, как уродуется и без того не самое прекрасное лицо.
— Глупая девка! — признавать собственные ошибки? Это не про «Дайити-сана»{?}[Шутка юмора в том, что по-японски «дайити» (第一) означает «самый первый» или же «самый лучший».], — Чего шляешься где ни попадя? Пособничаешь юному воришке?
— Этот ребёнок… — вопреки нестерпимому желанию хотя бы приложить ладонь к отекающему ушибу, я обеими руками обняла Саске, который, совсем потерявшись, плакал пуще прежнего, — Учиха.
Могу поклясться, что вечно хладнокровного и заносчивого мужлана никто и никогда не лицезрел столь растерянным. А спеси-то поубавилось! Так смешно: одно слово — и вот уже малыш не просто «вор», а «достопочтенный господин». Воистину, человеческое лицемерие не знает границ.
— Ах, Учиха-сама! — склонился он в самые ноги, готовый сожрать даже землю под сандалиями второго наследника, — Прошу, простите меня! Я, я не знал, не ведал, не хотел…
Лепечешь, словно жизнь твоя повисла на волоске. А каково было маленькому ребёнку, когда ты… ты… отродье! Зудящее желание высказать всё, дабы проучить заносчивого толстосума, раздирало изнутри. Однако, вопреки этому, я лишь медленно встала, подхватив малыша Саске на руки, и на прощание бросила:
— Мы уходим.
Комментарий к (17) Петля 12. Второй наследник
от автора:
увиделись мы раньше, чем планировалось, честно говоря XD Не отпускает меня толком история психоШисуи и Мидори, что поделать. Также я написала несколько глав вперёд и при соответствующей активности могу выложить их буквально день через день. Так что скорость выхода ближайших эпизодов зависит от вас :))
========== (18) Петля 12. Бельмо на глазу ==========
Комментарий к (18) Петля 12. Бельмо на глазу
произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.
От автора:
не знаю, кто этот щедрый человек, но в честь поставленного 100-го лайка выпускаю главу досрочно :)) Всем спасибо за поддержку!
— Сестрёнка, — Саске больше не плакал, лишь вжимался в ворот моей серовато-синей одежды. Тонкий голосок сорвался от пережитых потрясений, а потому сейчас лишь слабенько хрипел.