– Да, конечно, они знали это, – в голосе адвоката появился оттенок возмущения. – Но, инспектор, я не могу ничего вспомнить о характере разговоров. Могу вас заверить, при мне мисс Квентин никогда не упоминала о собственных ожиданиях от будущего, а мисс Херншоу только раз затронула эту тему.
– Это уже кое-что. Когда и что сказала мисс Херншоу?
– Это было около года назад, – неохотно ответил юрист. – Я был у них в саду с обеими девушками, и мисс Кэрол пошутила насчет составления ее завещания. Беседа была несерьезной. Я заметил, что мисс Дженни притихла, а через минуту она обернулась ко мне и спросила о их положении в будущем. Вот и все.
– Понятно, – Пардо казался незаинтересованным. – Вы можете точно вспомнить ее слова?
– Это сложно, – ответил мистер Ренни. Он задумался, – Думаю, она спросила так: «Кстати, о завещаниях, вы знаете, что нас ждет после смерти бабушки?». Это был довольно прямой вопрос, но Дженни всегда была такой. Я ответил, что ей не стоит беспокоиться, ведь что-то в нем написано. Это было все, что я мог сказать.
– Спасибо. То, что вы рассказали, может быть полезно. Нет, – добавил он, заметив выражение лица адвоката, – это не помогло мне составить мнения о самой мисс Дженни, но зато дало представление о том, в какой степени девушки не знали содержание завещания. А как отреагировала мисс Кэрол?
– Думаю, она была удивлена. Затем рассмеялась и сказала, что ожидала, будто их будут кормить вороны.[10] Но она не стала давить на меня, чтобы получить информацию, которую я не мог дать.
– Конечно, – рассеянно ответил Пардо. Его следующие слова касались другого вопроса. – Вернемся к личной собственности миссис Лакланд. Насколько я понял, у нее был собственный капитал, ведь она хотела увидеться с вами по поводу своего завещания, а значит, у нее были деньги.
– Да, – подтвердил мистер Ренни. – У нее было от пятнадцати до шестнадцати тысяч фунтов. Она могла ими распоряжаться по собственному усмотрению. И это давало ей власть, – со вздохом добавил адвокат.
– Она часто меняла завещание? – спросил Пардо.
– Она переписывала его пять раз. К сожалению, она часто говорила о том, что собирается изменить завещание, не уточняя разницы между собственными средствами и доходом от имущества покойного мужа. Это могло путать тех, с кем она говорила.
– Точно. Вы можете вспомнить основные условия разных версий завещания?
– Несколько лет назад миссис Лакланд написала завещание, согласно которому вся ее собственность должна была перейти Дженни – по крайней мере, в то время та считалась ее любимой внучкой. Но вскоре она написала новое завещание, распределив деньги между двумя девушками, а также оставив около тысячи фунтов своей компаньонке, мисс Буллен. Последующие изменения либо оставляли всю сумму кому-то одному, либо распределяли ее между тремя, и сопровождались угрозами завещать все какому-либо благотворительному заведению. Впрочем, до последнего никогда не доходило.
Суперинтендант Литтлджон насторожился.
– И каковы же условия последнего завещания, сэр? – спросил он. – Я имею в виду завещание, действующее на момент смерти миссис Лакланд.
– Оно более или менее соответствует второму завещанию, за исключением того, что теперь мисс Буллен получает 750 фунтов, а также в нем предусмотрены небольшие выплаты слугам, прослужившим не менее семи лет на момент смерти миссис Лакланд – а это исключает всех, кроме дворецкого и поварихи, остаток же суммы распределялся поровну между Дженни и Кэрол – по семь тысяч каждой.
– Мистер Ренни, есть ли у вас представления о намерениях миссис Лакланд в отношении нового завещания, которое она собиралась составить на этой неделе? – вставил инспектор.
– Да, – быстро ответил юрист. – То есть я знаю, о чем она говорила, когда я навещал ее почти три недели назад. Ей тогда было намного лучше, но она еще не спускалась в гостиную. Тогда она как всегда уверенно заявила, что смогла «взглянуть на мир, как он есть», и намерена вычеркнуть из завещания всех домашних, сделав единственным наследником доктора Фейфула.
Мистер Ренни не смог добиться ожидаемого им переполоха.
– Вы были удивлены ее решением? – спросил Пардо.
– Да. Хотя нужно признаться, я должен был привыкнуть, что капризы миссис Лакланд могут в любой момент обернуться самым неожиданным образом. Не то, чтобы я был изумлен тем, что миссис Лакланд захотела учесть способности и услуги доктора по восстановлению ее здоровья, или тем, что по новому завещанию Дженни и Кэрол не должны были ничего получить – ведь миссис Лакланд знала, что после ее смерти они унаследуют имущество ее мужа. Но меня поразило то, что она пожелала оставить все доктору, совсем ничего не оставив компаньонке. Ведь несмотря на всю жесткость и капризность миссис Лакланд, я считал ее справедливой женщиной.
10
Ссылка на библейское повествование о том как оставшегося без пропитания пророка Илию кормили вороны, принося ему хлеб и мясо. (3 Царств 17:1-6).