– Она довольно взволнована, сэр. Я сказал ей, что вы можете еще долго отсутствовать, но она не ушла. Сказала, что возвращаться ей может быть небезопасно. Она ждет уже полчаса.
В первую очередь Пардо подумал о Дженни. Солт – о Кэрол, затем он предположил, что из вежливости и Эмили Буллен можно было бы описать как «молодую леди».
Но она не оказалась никем из них. Когда инспектор с Солтом вошли в крохотную гостиную, они с первого взгляда не узнали высокую женщину, нервно вскочившую с кресла у столика. Но когда она заговорила, он понял, что перед ним Эдит Доус.
Горничная была омрачена свалившимися на нее беспокойствами. Самообладание было утеряно, а природная желтоватость кожи сменилась неестественной бледностью. В руках она сжимала сумочку, а увидев Пардо, очевидно, почувствовала, что может больше не сдерживаться, и разразилась потоком слов.
– Ох, инспектор, – вскрикнула она, пока Солт аккуратно прикрывал дверь, – так это правда? Хетти мертва! Мне рассказали об этом в магазине. Никто из нас не в безопасности, никто! Ох, что же мне делать? Чем я могу помочь? Я не могу вернуться в дом!
Пардо взял ее за руку и сказал:
– Ну, мисс Доус, присядьте и возьмите себя в руки. Если вы будете продолжать в том же духе, вам только станет хуже.
Он усадил ее в кресло, а сам устроился на краешке стола и продолжил:
– Да, мы нашли Хетти. Мертвой, как вы и сказали. Это плохое дело, но вам не нужно беспокоиться о том, что делать. Расскажите, почему вы пришли сюда.
Девушка не могла отдышаться, словно после бега. Не поднимая глаз, она прохрипела:
– Я боюсь. Они могут убить меня так же, как убили ее. И я должна рассказать вам кое-что. Я должна была рассказать об этом, но боялась. Но сейчас я боюсь молчать.
– Тогда расскажите, – ответил Пардо. – Кстати, вы пришли сюда прямо из дома?
– Нет, у меня был свободный день, – покачала головой Эдит. – Я была у себя дома; я живу здесь, в Минстербридже.
Пардо на минуту задумался о девушке и о том, что ее страх был скрыт под скорлупой высокомерия. Она перехватила его взгляд, и на ее лице появилось выражение былого достоинства.
– Я не вернусь к Лакландам, – заявила она, но ее голос дрожал. – Я не знаю, почему Хетти… убили. Но если это произошло с Хетти, почему не может произойти и со мной? То, что я сделала, может обернуться против меня, – ее голос перешел в шепот.
– Что же вы сделали? – мягко спросил Пардо.
– Я не хотела говорить полиции. Миссис Лакланд всегда говорила, что за это меня могут посадить в тюрьму. Я боялась.
Она вскинула голову и свирепо взглянула на инспектора.
– Но мне все равно, – быстро продолжила она. – Теперь молчать хуже, чем говорить. Я брала вещи миссис Лакланд. Прошлой весной. До того, как она заболела. Мисс Буллен обнаружила это и рассказала миссис Лакланд. Тогда миссис Лакланд сказала, что я – воровка, меня можно отправить в тюрьму, и я больше никогда не получу работу, но на этот раз она не заметит моего промаха и не уволит меня. Так что я осталась на работе. Но все это время, едва только ей что-то не нравилось, как она тут же начинала намекать на тюрьму и на то, что может сообщить в полицию. Потом старая чертовка заболела, но оставалась еще мисс Кэрол. Миссис Лакланд все ей рассказала, я знаю об этом, так как она часто отпускала мелкие намеки.
Голос горничной дрожал, и Пардо почувствовал, что это вызвано скорее ненавистью к работодателям, чем необходимостью признаться.
– Какого рода вещи вы брали у хозяйки? – мягко спросил инспектор.
– Деньги. Брошь и мелкие побрякушки из шкатулки. Она все равно никогда ими не пользовалась. Но она заставила меня все вернуть. Но я взяла еще кое-что, и она об этом так и не узнала, – девушка улыбнулась от воспоминания этой своей «победы» над покойной хозяйкой. – Ничего хорошего мне это не принесет, но просто так вернуть все на место я не могла. Это сложнее, чем вернуть драгоценности. Я ждала и ждала, когда же она что-то скажет, но она молчала. Полагаю, она так и не хватилась пропажи. А когда она заболела, я решила, что нахожусь в безопасности, и больше не думала о том, как вернуть их.
Она внезапно опустила руку в сумочку и вынула оттуда пачку писем, перевязанных ленточкой. Она протянула их Пардо.
– Они больше никому не нужны, но я боюсь хранить их. Я боюсь держать у себя вещи Лакландов. Много лет назад какой-то человек написал их миссис Лакланд. Это просто любовные письма.
Солт подошел поближе и присмотрелся к свертку в руках инспектора. Любовные письма. И убийство? С чего эта девушка говорит такое?