– Посмотрите, как себя чувствует мисс Буллен, и отправьте ее вниз, хорошо? Через минуту я присоединюсь к вам. Здесь мы больше ничего не сможем поделать. Но я должен кое-что сказать вам с Кэрол.
Дженни подошла к креслу, в котором съежилась мисс Буллен. Она теребила старый розовый халат и время от времени постанывала. Но даже это было улучшением по сравнению с ее прежним состоянием. Когда доктор только прибыл и в сопровождении Хенесси пошел к умирающей, он был поражен, увидев в каком ужасе пребывает мисс Буллен. Тогда он не мог уделить ей внимание и прошел прямо в спальню миссис Лакланд. Эмили Буллен последовала за ним и добавила сумятицы, демонстративно упав в обморок. Придя в себя, она разразилась бурей плача, на нее было страшно смотреть, но единственное, в чем она проявила твердость, так это в нежелании спуститься и присоединиться к кухарке и горничным. Вывести ее можно было только силой, но поскольку это было бы неуместно, ей оставалось лишь собраться с духом, сидя в том же кресле, на котором она вязала под неодобрительным присмотром работодательницы двенадцать часов назад.
Когда Дженни взглянула на нее, то неряшливое заплаканное лицо вызвало в ней отвращение, и она с трудом смогла заговорить так, чтобы не выдать его.
– Эмили, как вы считаете, вы сможете спуститься? – спросила она, положив руку на плечо сиделки.
Ожидая отказа и размышляя над тем, к чему придется прибегнуть, чтобы вывести ее из комнаты, Дженни удивилась, когда женщина мгновенно подчинилась ей. Она покорно поднялась с практически привычной угодливостью – единственным признаком несчастья было то, что она схватила Дженни за запястье.
Дженни потащила ее к двери.
– Идите, – шепнула она. – Когда мы спустимся, вам станет лучше.
Перехватив смутный взгляд Эмили Буллен, направленный в сторону кровати, Дженни испугалась, что если сиделка останется в комнате еще хоть на минуту, то у нее начнется новый приступ истерики. Она передвигалась почти механическими рывками, а ее глаза были прикованы к постели, так что девушка тоже взглянула в том направлении.
Доктор Фейфул собирал свои инструменты в сумку с пунктуальностью человека, который знает, что его работа завершена. В момент, когда Дженни обернулась к нему, он вытаскивал пробку из пустого пузырька миссис Лакланд. Она смотрела, как он осторожно понюхал ее, а затем поставил обратно на стол. Когда он встретился взглядом с Дженни, морщины на его лице отбрасывали странные тени. При таком освещении его лицо напоминает маску, подумала девушка.
Солнце уже встало, но никто и не подумал выключить электрический свет, и это заставило врача задуматься: а выключил ли он свет, уходя из собственного дома? Не говоря ни слова, он взял сумку и присоединился к Дженни и Буллен, открыл для них двери и щелкнул электрическим выключателем. После часов борьбы между жизнью и смертью спальня погрузилась в тихий мрак.
В коридоре доктор жестом показал Дженни, чтобы она отвела успокоившуюся сиделку, и, уходя, та услышала звук поворачивающегося в замке ключа.
Кэрол была в столовой, справа от лестницы. Ставни оставались закрыты, и, несмотря на уже поднявшееся солнце, горел свет. С ней была миссис Бидл, кухарка, пожилая женщина, некогда бывшая одновременно и толстой, и симпатичной. Но ее широкие формы подрастеряли плоть, беспокойства оставили морщины на щеках, а волосы поседели. Столкнувшись с внезапной бедой, она снова и снова безмолвно потирала руки, словно уверяя себя в собственной безопасности. Привычка, ставшая чуть ли не религиозным каноном, запрещала ей появляться на людях не полностью одетой.
Когда вошли Дженни и Буллен, а также следовавший за ними доктор, Кэрол поднялась с места, чтобы встретить их. Она была в халате и тапочках на босу ногу. Увидев лицо врача, она резко остановилась.
– Можете не говорить. Бабуля умерла.
Она отвернулась, встав спиной к вошедшим, от которых отделилась Эмили Буллен – она подошла к кухарке. Кэрол схватилась руками за голову, сунув пальцы в копну волос. Затем она опустила руки, постепенно пришла в себя и медленно села на место.
Больше она не выглядела бледной. Румянец залил ее щеки, а глаза устремлялись то на одного, то на другого из пришедших. Она немного подалась вперед, барабаня пальцами по ручке кресла. Она казалась такой юной и смущенной, что миссис Бидл инстинктивно подошла к ней. Кэрол не обращала на нее внимания.
– Я, – громко начала она, но тут ее голос сорвался. – Ну, я… не понимаю, – неловко закончила она.
Доктор Фейфул проигнорировал это признание. Он подошел к кухарке, которая все еще стояла возле Кэрол и медленно покачивала головой, словно вся суматоха началась из-за нарушения каких-то кулинарных процессов.