Догонять траурную процессию, однако, ахеронец не стал, поскольку предположил, что путь до Черных Пирамид хорошо охранялся Стражами Пустынь. Он утвердился в мысли об этом, заметив среди барханов огромных ящериц, охотившихся на каких-то мелких животных. Когда же, ступив под тень огромного обелиска, Орадо услышал негромкую человеческую речь, он поплотнее закутался в свои одежды и ускорил свой шаг. Ахеронцу не оставалось ничего, кроме как надеяться на то, что никто не остановит его по пути к царской усыпальнице.
Подходя к стене, выстроенной вокруг усыпальницы, Орадо увидел, как жрецы внесли в раскрытые ворота носилки с телом неупокоенной принцессы. Он поспешил следом за ними, однако остановился в тени одного из обелисков, поскольку увидел, что змеепоклонники вели беседу со стражниками, близ дверей храма, примыкавшего к царской усыпальнице. Разговор, впрочем, не затянулся. Охрана расступилась и поклонники змеиного божества беспрепятственно поднялись по ступенькам в храм. Уже после этого Орадо нащупал в кармане лепесток розового лотоса, вдохнул из трубки благовония и ступил на территорию храмового комплекса. Сгорбившись, стараясь скрыть под капюшоном свое лицо, он хотел пройти, через распахнутые ворота, однако один из воинов перегородил ему дорогу.
- Ну и воняет от тебя, - произнес храмовник, морщась от запаха благовоний, исходивших от ахеронца.
- Так пахнут лечебные мази, - прогнусавил тот. - Те, которые лечат от проказы и тропической кори...
- Прокаженный..., - страж с испугом отшатнулся от Орадо. С облегчением вздохнув, тот выпустил из руки лепесток лотоса, однако снова сжал его в кулаке, когда услышал голос другого охранника:
- Тропическая корь, говоришь? Повернись к нам и открой свое лицо!
- Ох, не для вас я его хранил, - прошептал ахеронец. Он с неохотой вдавил в лепесток лотоса свои пальцы, выжимая сок, после чего бросил его к своим ногам. Еще некоторое время ахеронец постоял у дверей, наблюдая за тем, как корчатся на полу, от всепроникающего аромата стражники, потом глубоко вдохнул из трубки запах благовоний.
- Тебе надо было пропустить меня, стигийская цепная собака. - Молодой человек посмотрел в остекленевшие глаза лежавшего у его ног человека. - Засыпай же, храмовник. От тебя мне ничего не нужно.
Сказав это, бывший веналий прошел в главный зал. Здесь он ненадолго задержался, разглядывая часовню из алебастра и жертвенный алтарь, посвященный богу мертвых. Взгляд Орадо скользнул по изваяниям богов и древних царей, по стенам, испещренным древними письменами, тексты которых он не понимал. Заметив в тени одного из изваяний черный провал открытой двери, ведущей из храма в черную усыпальницу, ахеронец зашагал к нему.
Он двигался по плохо освещенным коридорам древней пирамиды, разглядывая письмена на стенах и статуи древних, чудовищных богов, имена которых давно уже стерлись из людской памяти. Будучи владетелем центральной городской библиотеки Пифона, Орадо имел возможность хорошо изучить особенности стигийских ритуальных изображений. Он знал, что испокон веков, в этой стране, художники стремились представить всякий предмет во всех ракурсах одновременно и, притом, как можно нагляднее. Рисуя людей и животных, они показывали лица в профиль, а плечи разворачивали на полную ширину человеческого тела. Изображения царей, при этом, резко контрастировали со всем прочим и были в несколько раз больше их подданных. На стенах же этого храма, Орадо увидел возвышавшихся над головами самих правителей Стигии чудовищных тварей, от одного взгляда на которых, в его жилах стыла кровь.
Удивлению ахеронца не было предела, когда среди ритуальных изображений он нашел рисунок змееголового существа, восседающего на троне. Задержав на нем свой взгляд, бывший веналий подумал, что, скорее всего, были верны легенды, в которых возведение черных пирамид Стигии отводилось не людям, а допотопному народу, изгнанному под землю древнейшей из человеческих рас. Воинственные, темнокожие, коренастые люди разрушили богомерзкие святилища, однако и сами не стали строить цивилизацию на руинах разрушенных ими городов. Как гласят предания, победители ушли в леса и обосновались в туманных горах западных островов. То, без всяких сомнений, были пикты, с тех пор жившие на западном побережье, среди кишащих гадами топей и непроходимых, полных разнообразной живности лесов.
Сняв со стены гальваническую, лишь отчасти наполненную прозрачной жидкостью лампу, Орадо загашал по темному коридору. Он двигался следом за жрецами, уносившими тело Аки-Ваши все дальше от храма, вовнутрь древней усыпальницы стигийских царей. Что он будет делать после того, как настигнет носильщиков, Орадо не знал, но предполагал, что скорее всего, этих людей придется убить.
Однако, где же сами жрецы? Несомненно, им приходилось двигаться в абсолютной темноте, поскольку ни факелов, ни ламп больше в коридоре не было. Прислушиваясь к звучанию своих шагов и своего собственного сердца, молодой человек достиг широкой лестницы, что вела вниз, в подземный лабиринт.
Орадо, разглядывал образы омерзительных существ, даже отдаленно не напоминающих людей и чувствовал, как ужас вползает в его душу, заполняя собой каждую часть его тела, заставляя ее предательски дрожать. На нетвердых ногах, опираясь о стены, ахеронец спускался все ниже и ниже, пока, наконец, не достиг огромной галереи, заполненной статуями таких существ, видеть которые без содрогания мог бы, пожалуй, очень редкий человек.
В этих стенах, свет от фонаря, казалось, стал совсем незначительным, а потому, Орадо остановился, вытащил ножен меч. Тонким, измазанным легко воспламеняющейся смолой клинком, он чиркнул о камни, высекая искры и увидел, как пробежала по стальному, измазанному смолой лезвию огненная змейка. В течение минуты огонь разгорался, обращаясь в полноценный факел, а после и вовсе начал обжигать пальцы руки, которой Орадо сжимал эфес. Конечно, долго с таким источником света, по лабиринтам Черного Храмане походишь.
Нужно было спешить.
Молодой человек поставил лампу на пол после чего, ускоряя шаг, зашагал по галерее. Услышав где-то вдали приглушенный, полный ужаса крик, ахеронец похолодел от страха и посмотрел на знак полумесяца, что светился голубоватым светом на правом его запястье.
"Митра всемилостивейший, неужели я не успел?!"
Забыв о всякой осторожности, Орадо побежал, вперед, ориентируясь исключительно на свет от пламени, что плясало на лезвии меча. Сейчас он был готов увидеть любую из тварей, о которых стигийцы осмеливались говорить только шепотом. Увидел же он только перевернутые носилки и окровавленные человеческие тела, в черных хламидах, лежавшие на каменном полу. Смерть, должно быть, настигла этих людей внезапно и несчастные даже не поняли, что произошло, когда острые ногти твари, которую они несли на носилках, начали вспарывать их животы и шеи.
Впрочем, что-то в мертвецах насторожило Орадо. Он склонился над ближайшим из тел, затем осторожно, словно опасаясь собственной догадки, оголил грудь стигийца. Под черной, испачканной кровью одеждой молодой человек обнаружил множество ритуальных рисунков. Почти все они ахеронцу были знакомы, поскольку не раз и не два он видел такие изображения на телах людей, обреченных на заклание, лежавших на жертвенных алтарях, в ожидании смерти. Теперь же, глядя на труп змеепоклонника, Орадо понимал, что этот человек добровольно принес себя в жертву богомерзкой твари, которую сам же сюда помогал принести. Стало быть, жрецов Черного Храма послали сюда, словно на убой.
- Боги милосердные, - прошептал Орадо, - Они знали...
В ответ ему, откуда-то из темноты раздался злобный смех. Резко повернувшись и поводя мечом из стороны в сторону, ахеронец увидел обнаженную девичью фигуру, присевшую на корточки, над одним из трупов.