— Про тебя там много чего написано. Про то, как ты это сделала.
Как я это сделала? Сделала что? Ах, точно. Я не хотела смущать ее.
— Ты... прогуглила всех? — спрашиваю я.
— Нет. Только тебя. Ты настоящая знаменитость. Поэтому они тебя ненавидят.
— Кто?
— Все остальные.
— Ох.
Думаю, меня ненавидит весь мир. Наверно, так и есть. Они ничем не отличаются от той толпы, собравшейся перед зданием суда. От всех тех кричащих людей в футболках с изображением Алиссы и огромными транспарантами... может, там есть и их фото. Удалить. Удалить. Удалить.
— Они все выглядят безумными. Другие. Ты не находишь?
Знаю, как выглядит безумие. Я живу с ним уже долгое время. Но ни одна из этих девушек не подходит под это описание. Просто глупые. Они делали глупые поступки по глупым причинам. Полагаю, вы можете назвать глупой и меня.
— Наверно.
— Ты когда-нибудь думаешь о... том вечере?
У меня дергается глаз, и я вздыхаю.
— Каждый день.
Выдержка из полного отчета о вскрытии Алиссы Ричардсон:
Описание погибшей: девочка европеоидной расы. 12 недель. Темные волосы, голубые глаза. 6 килограммов 100 граммов.
Время смерти: приблизительное время смерти между 7:30 и 9:30 вечера.
Внешний осмотр: синяки на предплечьях, чуть выше правого бедра, посередине лба. Подкожное кровоизлияние под левым глазом.
Причина смерти: асфиксия, вызванная удушением.
Содержимое желудка: лактат молозива (грудное молоко), метилфенидат (риталин) и клонидин.
Характер смерти: убийство.
Меня будит стон, доносящийся сквозь тонкие стены. Мама с Реем снова занимаются сексом. Почему она такая громкая? Когда он закончит с ней, он придет за мной. Я знаю это. Он идет, идет, идет... меня начинает трясти с головы до пят. Мне надо где-то спрятаться, но страх парализует меня.
Насколько все будет плохо, когда он найдет меня? Где мой мишка? Я нащупываю его, жесткий мех, но затем я понимаю, что я одна, это мои жесткие и колючие простыни. Это не моя кровать, это не моя комната.
Где я?
Запах вонючих ног Тары переносит меня обратно в групповой дом. Я все еще слышу стоны. Кровать Марисоль пуста. Наверно, она в соседней комнате с Чиной. Еще один ночной визит на ее койку. Бедная Новенькая, ей придется стать невольным свидетелем этого.
— Я вам объясняю, это не моя вина.
— Слышать ничего не хочу! Тебе известны правила!
Я отворачиваюсь от двери и зажимаю голову подушкой, но даже сквозь нее до меня доносятся крики Джой и мисс Штейн. Должно быть, она опоздала, потому что свет по всему дому был выключен еще два часа назад.
— Грузовик на Юнион-сквер загорелся. Все движение было остановлено! Я целый час ждала поезда. Как мне еще добраться до дома?
— Ты серьезно думаешь, что я куплюсь на это? На дворе час ночи! Ты должна была вернуться в девять! Где тебя черти носили?
— Я же сказала! Я ждала поезда.
— Отлично, не хочешь говорить мне, расскажешь полиции.
— Но я же вернулась домой!
— Ты опоздала! Ты ушла в самоволку!
— Эй, ничего подобного!
— И ты переоделась, — добавляет Мисс Риба. — Утром ты была в другой одежде.
— Я... она... я испачкалась.
— Это уже второй промах, Джой! Ты под домашним арестом до конца месяца. И на тебе уборка ванны.
— ЧТО! Эй, это несправедливо! Я не сделала ничего плохого!
Черт, домашний арест — самая ужасная вещь на свете. Это похоже на настоящий домашний арест. Покинуть этот дом можно только оправившись в училище и даже туда вас сопровождают, будто под конвоем. Впервые попав сюда, целый месяц находилась под таким арестом. Но потом они поняли, что угрозы я не представляю, дали мне проездной, карту метро и указали в сторону автобусной остановки. Киша говорит, что мы счастливчики: она раньше жила в другом доме и там вообще запрещалась покидать дом.
Марисоль стонет громче. Наверно, Чина с ней почти закончила. Джой оплакивает свою свободу. Я зажимаю свои уши подушками, меня немного подташнивает, и я испытываю все, что угодно, но только не счастье.
— Знаешь, я тут подумал, — говорит Тед, его руки бережно обвивают мою талию. Мы сидим на каких-то ящиках под тусклым освещением, проникающим в подсобку уборщика. — Нужно убираться из Бруклина.
Повинуясь движениям его рук, прижимаюсь к его груди. Мое дыхание неторопливо. Я могу представить нас, наше будущее в собственной квартире, в которую мы переберемся, как только нас выпустят. Тед все время говорит об этом.