- Ну что там?
- Как-то не складывается всё, не выдерживает проверки.
- Что вы имеете в виду?
- Ну, например, про брата, которого вы навещали в больнице. - часы на руке следователя пикнули, но он продолжил: - Александр Васильевич подтвердил этот факт. Более того, сказал, что не ожидал от вас такого, и был глубоко тронут.
- И в чём проблема?
- В показаниях вашей бывшей супруги. Ираида Петровна утверждает, что вы наотрез отказывались его навещать. Что она уговаривала и заставляла вас это сделать почти неделю, прежде чем вы согласились.
Харчевский побагровел, вскочил с дивана, ногой топнул:
- У, швабра старая! Всю жизнь из меня кровь сосала, теперь и уйти спокойно не даст!
- Вы подтверждаете, что это имело место?
- Ну да, и что? Мымра! Стерва! Курва! Всё равно ведь сходил!
- Из-под палки. Против воли. Я не сужу, ни в коем случае. Не моя компетенция. Но для отчёта это не пойдёт.
- Безобразие. Психопатка хренова! Ну а с остальными что?
- Остальные проверяем. - часы снова пикнули, - Мне пора, Эдуард Васильевич.
* * *
- Вы задержались на пятнадцать секунд. - сухо сообщил Патканян, отрывая от висков синие проводки с присосками.
- Виноват, исправлюсь.
- Это очень опасно.
- Чем же?
- Продолжительное пребывание в состоянии контакта способно привести к необратимым последствиям. Вы можете не вернуться, попросту говоря, сами впадёте в кому.
- Да, серьёзно. - Карев поднялся и поболтал ногами, свесив их с кушетки, - Слушай, Патканян, прости, что я тебе наговорил перед сеансом. Просто тяжёлый день выдался.
- Ладно, проехали.
- Спасибо. И ещё: давай на "ты", ладно? Мы в дознавательском отделе все на "ты", даже Халла заставили. Одно ведь дело делаем. Хочется по-нормальному говорить. А лакированно-вежливый официоз уже в зубах навяз от болтовни со свидетелями.
- Ладно.
- Тебя Артуром звать, так?
- Да.
- А меня Павлом.
- Я помню. Так что у тебя там с женой?
- День рожденья у неё. В субботу. А я ей платье купил...
* * *
- Викентий Петрович...
- Что ещё?
- Харчевский спрашивал меня о нашей процедуре...
- И?
- Я ему, в общем, рассказал. И про комиссию, и про "определитель"...
- Правильно. Мы из этого секрета не делаем.
- Да. Но он говорит, что... пока не готов к смерти.
- Так в чём же дело? Пусть готовится. Время ещё есть.
- Я ему точно так и сказал.
- И?
- Одно дело - найти ловкий ответ, другое дело - с живым человеком разобраться.
- А чего разбираться-то? Ох, Павлик, увлёкся ты личным контактом, я смотрю. Не увлекайся.
Несколько секунд Петрович внимательно смотрел на подчинённого узкими серыми глазами, а потом вдруг опёрся обеими ладонями о столешницу и грузно поднялся:
- Пойдём!
Они вышли из кабинета. Миновали прихожую. Далее - по коридору до лифта. Роста начальник оказался совсем невысокого, отчего могучие плечи и свободная талия делали его почти квадратным. В серой лифтовой кабине он заговорил снова, пристально глядя на Карева:
- В нашем обществе тема смерти табуирована. Люди силятся забыть, что они смертны. Даже говорить об этом - неприлично. Разве что шутить. Чтобы завуалировать собственный страх. Идиотизм, не правда ли?
- Ну да. - пробормотал Павел, хмуро наблюдая, как под потолком проползают друг за другом полоски света от межэтажных ламп. Куда они едут?
Лифт звякнул и остановился, но шеф нажал что-то на запястье и кабина поползла вниз.
- Избегать мыслей о смерти - едва ли не величайшая глупость нашего времени. Ты можешь не жениться, не учиться, не работать, а вот можешь ли ты не умереть? Можешь?
- Нет. Не могу. - машинально отозвался Павел.
- Вот именно. - их снова дёрнуло, на этот раз двери раскрылись, и Петрович шагнул на площадку, Карев последовал за ним, - В средние века человека готовили к смерти с рождения. Это называлось ars bono morierti - искусство хорошо умирать. Люди не искали повода спрятаться от неизбежного, они готовились. И в итоге - могли выбирать, с каким выражением лица встретить смерть. А нынешнему человеку осталась лишь гримаса животного ужаса. Он сам лишил себя выбора. Всю жизнь старается не думать о конце, а когда конец наступает, остаётся одиноким, испуганным и растерянным. Как и твой Харчевский. Ишь ты, видите ли, "не готов" он! Интересно, как он своим студентам отвечал на эту фразу? Отменял ли экзамен? Сомневаюсь. Не ты, Павлик, и не наша служба виноваты в том, что господин Харчевский оказался "не готов". Времени на подготовку у него было предостаточно. Лет пятьдесят, или сколько ему там?
- Пятьдесят четыре. - отозвался Павел, сосредоточенно разглядывая пустой коридор, по которому они шагали.