Много надо обдумать, но сил нету, голова будто камнями набита. Скорее бы домой!
* * *
Среда
Профессор стоял у стеллажа, на фоне разноцветных корешков книг, и читал книгу в чёрной обложке с золотым крестом.
- Доброе утро, Эдуард Васильевич! Всё-таки нашли что почитать?
- Здравствуйте, Павел! Тут отрывки, как вы и предупреждали. "Не судите, да не судимы будете". - он перелистнул страницу, - И даже это, то что вы мне говорили: "алкал Я, и вы дали Мне есть; был странником, и вы приняли Меня". А я и забыл, что это из Библии. Надо же, как моя память всё ловко рассортировала. Жаль только, контекста не сохранилось. Хотелось бы всё это в контексте перечитать. - Харчевский закрыл книгу и аккуратно вернул её на полку, - Кстати, Павел, можно личный вопрос?
- Ну... задавайте. - Карев сел на стул, и против воли принюхался: в воздухе витал неприятный прелый запах.
- Знаете, когда мне прежде доводилось слышать о вашей конторе, я был уверен, что вы просто сидите и пишите в своих отчётах то, что в голову взбредёт. А теперь вижу, что всё куда основательней. Мне интересно... зачем это вам?
Вонь исходила от гниющих роз в опустевшей банке.
- Работа такая.
- Работ много. Почему вы избрали именно такую?
- Чтобы увидеть другую изнанку жизни.
- Что вы имеете в виду?
- Лакированная шкатулка с червями.
- Простите?
Следователь нахмурился и закинул ногу на ногу.
- Мои родители были нигилистами. Так они себя называли. Культура, в которой меня воспитали, да и не только меня, с детства вколачивала веру в то, что жизнь состоит из лакированной поверхности лицемерной показухи, под которой скрываются лишь грязь да черви порока - и больше ничего.
- Так...
- А я чувствовал за этим ложь. Не может жизнь человека ограничиваться только коробкой и червями. Должно быть что-то иное. Совсем иное. И вот Тонн, основатель "Дознания", словно вывернул и показал иную, светлую изнанку жизни и сказал: "вот, ребята, вот оно, то самое, что вы чувствовали, но боялись признать, о чём вам столетьями лгали болтуны, придите и потрогайте. Оно реально!" И мне, в общем, захотелось придти и потрогать.
- Не разочаровались?
- Напротив! Это затягивает. Конечно, рутина утомляет, когда нужно перекапывать "блестяшки"...
- Что?
- Так мы называем корыстные добрые дела. Как правило они всплывают первыми, среди них и приходится искать настоящее золото. Скурпулёзно перебирать, проверять, испытывать. Корысть - главный принцип, лакмусовая бумажка, по которой можно отличить элемент лакированной коробки от той самой светлой изнанки.
- А вам не кажется, что для многих людей ваши отчёты по дознаниям - тоже лишь элемент коробки?
- Может быть. Тут уж каждый решает сам. Но кто захочет ощутить - ощутит. Потому что мы действительно стараемся откопать настоящее. Наверное, как древние золотоискатели. Перекапываешь кучу грязи и пустой породы, зато какая радость, когда находишь настоящий слиточек!
- И обязательно находите? - сощурился профессор.
- Как правило. Хотя и не всегда. Настоящие добрые дела тяжело искать. Их не документируют. О них забывают. Свидетелей как правило нет, или очень мало. Обстоятельства... неоднозначны. И метод колации как раз должен помочь. Ведь сам человек знает о себе заведомо лучше других.
Харчевский приподнял уголки губ, а потом неожиданно посерьёзнел.
- Ещё я хотел спросить. Вы сказали, что встретились с Катей...
- Ваша дочь? Не встречался, разговаривал по связи.
- И как она... там?
- Мне сложно с чем-то сравнивать. Судя по всему, глубоко переживает то, что с вами случилось.
- Вот как... А Саша что? Вы вроде и с ним говорили.
- Наш разговор был достаточно официален.
- Понятно. А на кафедре вы были?
- Нет. Сегодня собираюсь заглянуть. Учебный год уже начался.
- Интересно, кого они там вместо меня поставили? - Харчевский помедлил, разглядывая поцарапанные плитки ламината под ногами, - А эта как живёт? Ну, моя бывшая?
- Эдуард Васильевич! Думаю, у меня нет той информации, которая вас интересует. Мы слишком много времени пускаем на посторонние разговоры. Вот уже который день. Давайте вернёмся к нашему делу.
- Но ведь я назвал вам факты. Разве этого мало?
- Сегодня мы не успеваем уже толком поговорить. Но прошу вас: подумайте ещё. Повспоминайте. Чем больше, тем лучше. Кстати, куда вы дели мух?
- А, заметили наконец? Выгнал их наружу, когда ещё дыра была.
- Хм! Умно. - часы пикнули, - Мне пора.
* * *
Семь высоких окон, залитая светом профессорская с массивной мебелью, запах высохшего дерева и бумажных книг, интеллигентные старцы в пиджаках, вежливые улыбки.