– Спасибо, Настя, – растроганно сказала мама. – Спасибо. Лечить меня, правда, уже поздно... И чтобы, как ты говоришь, «по-настоящему» – все равно не получится... Но Николеньку в зоопарк и цирк я сводить успею. Послезавтра на Вернадского есть представление – я уже узнавала...
Настины слезы все же тронули Сенькино сердце.
Он пришел в кухню. Подхватил Настю на руки. Отнес в постель. Взбил ей подушку, укутал в два одеяла. Попросил:
– Ты подожди, не спи... Я сейчас!
Выскочил из комнаты, чем-то зазвенел на кухне.
Настя уснуть и не пыталась: после сегодняшнего дня она, кажется, вообще спать не сможет. Никогда.
Сеня вернулся быстро. Принес две рюмки. В обеих плескалась темная жидкость.
– Отмечаем избавление? От тещи? – Настя постаралась, чтобы в голосе прозвучал сарказм.
Сарказма не получилось. Вопрос вышел хриплым и жалким.
– Дурочка, – беззлобно откликнулся Сеня. – Это лекарство. Тебе. Авторский метод: в одной рюмке коньяк, в другой – валерьянка. Помогает железно! Пей. В любом порядке.
Настя начала с валерьянки. Сморщилась от ядреного вкуса.
– А теперь – коньячок, – велел Сенька.
– А ты уверен, что твои лекарства сочетаются? – слабо улыбнулась Настя.
– Гарантирую. Как внук врачей. А значит, и сам врач.
...Адский коктейль действительно помог: Настя опустилась на подушки – и вдруг заснула. Заснула очень быстро.
Однако ни валерьянка, ни коньяк не спасли ее от кошмара.
Приснилось ей болото – темно-зеленая жижа с сальной кромкой. И засохшие, страшные ели по берегам. И равнодушные глаза лягушек и птиц: твари лениво наблюдали за Настей. А она... Она стоит в середине болота и не может сделать ни шага. Только чувствует, как ледяная вода обжигает щиколотки и, чавкая, затягивает ее все глубже...
Настя пытается вырваться – но болото вцепилось в нее насмерть. Пытается кричать – но только зря вспугивает тишину.
И мрачному лесу на границе болота нет никакого дела до ее крика...
Безумный, тягостный сон: вот она по колени в ледяной, страшной воде... По пояс... По грудь... И жуткая мысль – «Сейчас я умру!» – уже не вызывает у нее никаких эмоций.
«Проснуться! Проснуться! Проснуться!» – приказывает себе Настя.
Но вода только все сильнее сдавливает легкие, а на губах уже появляется болотный привкус.
«Сеня!» – бесполезно кричит она и тянет вверх руки в тщетной надежде встретить его крепкую ладонь...
Воздуха не хватает.
– Нет! – умирая, кричит Настя.
И чувствует, как ее подхватывают сильные руки...
Она успевает облегченно подумать: «Все, я проснулась!»
И радостно открывает глаза.
Но... Но она снова оказывается во сне.
В том же сне. Только уже не в болоте, а на поляне.
Под равнодушными елями.
Вся мокрая – аж тело от холода сводит! – но живая.
Она лежит на жухлой траве и яростно втягивает воздух. А рядом, вполоборота к ней, стоит мужская фигура.
– Сеня... – шепчет Настя. – Обними меня...
Человек оборачивается, и она видит: это вовсе не Сеня, а его дед.
Дед Николай. Но он же умер! Умер давно!
Дед, кажется, умеет читать ее мысли.
Он присаживается рядом – глаза у него грустные.
– Да, Настя, я умер. Но ты не бойся... – И неожиданно залихватски подмигивает ей: – Видишь, я еще на что-то гожусь! Успел тебя вытащить. Как тебя в болото-то занесло?
Настя шмыгнула носом:
– Сенька...
А при чем здесь Сенька – и сама не поняла.
Но дед, видно, что-то понял. Кивнул:
– Ладно. С Арсением мы еще поговорим. (А о чем поговорим – непонятно.) Сама-то ты как?
– Плохо, – жалуется Настя. – С мамой беда...
– Знаю, – вздыхает дед.
И смотрит на нее – внимательно, испытующе. Мертвые так смотреть не умеют. Насте кажется, что она растворяется в его цепких, глубоких глазах... Они одновременно и изучают ее, и подбадривают, и лечат...
– Мне тяжело, деда, – бормочет она. – Очень жаль ее! И я не знаю, что делать... что делать... А Сеня, кажется, даже рад. Рад, что все так удачно складывается...
– Но его же можно понять, правда? – говорит дед. – После всего, что сделала с ним твоя матушка...
– Можно, – соглашается Настя. – Но она ведь – моя мать! И я не могу все так просто оставить...
– Не оставляй, – пожимает плечами дед.
– А ты... ты знаешь, что мне делать?
Тот усмехается:
– Знаю.
И тут Настя просыпается.
И на лице ее – играет улыбка.
Она – в своей постели. А рядом – Сенька.
...Сенька – который уже не спал – немедленно потянулся обниматься.
Обвил ее руками-ногами, зашептал:
– Ну, доброе утро! Принцесса моя! Царевна! Что-то хорошее снилось, да?
– С чего ты решил?
– А ты улыбалась! Я уже полчаса за тобой наблюдаю.
Настя хотела сказать – в сотый раз! – что ей не нравится, что он подглядывает за ней спящей. Но промолчала: все равно Сеньку не переделаешь. Ладно уж. Пусть подглядывает.
– Снилась мне полная ерунда, – честно сказала Настя. – Я тонула в болоте и почти утонула. А когда уже начала задыхаться, меня твой дед спас. Николай Арсеньевич.
– Да ты что! – живо отреагировал Сеня. – И мне сегодня тоже дед снился! Надо же!... Вот совпадение!...
Настя не удивилась:
– Да, он мне обещал.
– Что обещал? – не понял Арсений. – Кто?
– Дед твой обещал. Что он с тобой поговорит.
– Но он со мной ни о чем не говорил!... Мы с ним просто на рыбалку ходили. На катрана.
Настю как пружиной подбросило – Сеня даже отпрянул, заворчал:
– Тебя что, клоп укусил?
– Сам ты клоп! Тетрадка! Где тетрадка?!
– О господи, да что с тобой? Какая еще тетрадка?
– Дедова. Николая Арсеньича. С его рецептами.
– В чемодане, наверно.
Настя уже выпрыгнула из кровати, понеслась в коридор. На пороге чуть не сшибла сынулю – малыш шел к ним в комнату: любил по утрам понежиться в постели между мамой и папой.
– Мама! – кинулся к ней Николенька. – Ты куда?
Она быстро чмокнула его в теплую со сна макушку:
– На антресоли!
И помчалась на кухню за табуреткой.
Настя воспользовалась правом «библиотечного дня» и на работу не пошла. Сенька тоже остался дома: «Отписываться буду!» Они вместе отвели Николеньку в садик и вернулись в квартиру.