– Коротковато для предсмертной записки. Не хотите написать, как вы ее любите? Какой вы ее помните?
– А вы бы что написали?
– Не знаю. Я никого не люблю. – ответила Марго.
– У такой красивой женщины и никого нет? Я вам не верю доктор, – Ричард слабо улыбнулся. – Что, даже первой любви у вас не было?
– Хотя нет. Все очень лаконично. Я отправлю его сейчас же.
– Не впускайте пока конвоира. Я хотел бы помолиться напоследок.
– Думаю, молиться в наручниках, несколько неуважительно к господу. – Марго порылась в шкафчике, вынула остеотом и принялась за наручники. Кусать металл было даже проще чем кости. Тем более, что нормальных прочных сплавов после священного атомного огня нигде, кроме брошенных музеев не встретишь.
Если после этого Марго вернется и застанет Ричарда на своем месте, то с ним ловить уже нечего. Но все же, Марго решила отдать письмо Марии. Странно, что Мария сама не паслась возле бокса заключенного мужа.
Оставшиеся без защиты Елены, преданные и обманутые, оставшиеся женщины ордена заперлись в своей палате и подперли дверь. Остальные разбрелись по чужим койкам. Елена, не смотря на свой корыстный замысел все же держала их в кулаке и блюла дисциплину. Сейчас же, за закрытой дверью слышались крики и удары. Если прислушаться, то можно было разобрать, что кто-то побрызгался чужими духами. С трудом приоткрыв дверь Марго увидела, как виновницу бьют о железную кровать лицом.
– Эй, где мне найти Марию ле Пьер?
В ответ все как одна хмыкнули и продолжили свое занятие.
– Не видела Марию ле Пьер?
– Кого? – переспросила едва стоявшая на ногах молодая девица, в объятиях двух сержантов. От всех разило антисептиком и мочой.
– Марию ле Пьер не знаешь? – спросила Марго у другой женщины, которая ходила по палатам с написанным от руки прейскурантом цен на свое тело и умудрилась даже здесь наделать орфографических ошибок. В ответ женщина стала активно жестикулировать.
– Ты что, немая?
Дама часто закивала.
– А чего так дорого? Потому что не можешь сказать нет?
Снова кивки.
Марго махнула рукой и пошла дальше. Навстречу ей попалась еще одна девица с ведром в руках.
– Там немая торгует собой. А ты сколько берешь за вынос горшка?
– Немного, но зато это дерьмо снаружи, а не внутри меня. – быстро, не раздумывая ответила девушка. Она чем-то походила на Марию. Такая же худая и бледная. Как и остальные из ордена. Француженки, не видавшие солнца из-за атомной пыли.
– Марию ле Пьер знаешь?
– Жену этого иуды? Конечно знаю.
– О как! И где она?
– Надеюсь сдохла. Мы ее выперли. Ее муж убил капитана Морье, а она пыталась оправдать этот грех. Нас хотела настроить против магистра. Но мы не ее личная армия. Даяна ей лицо порезала. Что бы не завлекала мужиков. Вчера утром это было. С тех пор я ее не видела.
От бессмысленных разговоров и вони изо ртов тошнило. Марго вышла на улицу и под пристальными взглядами часовых прошла к сортиру. Ночь должна была быть прохладной. Об этом говорила статистика прогнозов за прошедшие года и патруль в куртках. Но Марго было жарко. Лицо горело, как после таблеток магистра. Глаза чесались. Когда приедет папа? Когда они уже начнут войну? Дошли ли немцы до Ватикана? Какой сейчас день? Цифры на экране телефона расплывались. Уши словно забили ватой. К горлу подходил ком воздуха. Больше в желудке ничего не было. Когда Марго последний раз ела? И когда последний раз спала? Влажная от изморози дверь сортира холодила затылок. Марго распахнула дверь что бы попытаться поблевать, но перед собой увидела две белых тощих ноги в синяках и язвочках. Над ними грязную юбку, порванный плащ и наконец почерневшее от недостатка кислорода, усыпанное мухами лицо Марии ле Пьер.
Глава 18. Никогда не поздно сказать правду, никогда не рано солгать всем
Лицо магистра было как асфальт после арт обстрела. Среди ям и пигментных пятен сидели мелкие гнойнички. В его возрасте они скорее всего образовались от смены климата и недостатка гигиены. Савелию хотелось выдавить все это. Петля косметическая, салициловая кислота. Возможно пару сеансов чистки и магистра можно было бы слушать нормально, а не вглядываться в этот фарш на щеках и подбородке.
Спина Савелия вспотела и прилипла к креслу. Обычно в архиве холодно и гуляют сквозняки, но сейчас здесь впервые за тридцать лет столько народу.
– Не бойтесь доктор Болман. Мы защитим вас. А господь воздаст вам за честность.
– Я не боюсь господин магистр. Я ведь сам к вам пришел.
– И это похвально. Вам простится ваша ложь, если вы с чистым сердцем.