— Я так волнуюсь перед концертом, — сказал завуч Ниро, когда кабинка отправилась в путь на девятый этаж. — Все музыкальные критики, которые соберутся на вечеринку с коктейлями, несомненно, одобрят моё исполнение. А как только все узнают, что я гений, можно будет бросить работу в Пруфрокской подготовительной!
— А с чего вы решили, будто на вечеринке будут музыкальные критики? — спросил мистер Ремора. — В моем приглашении говорилось только, что будет шведский стол с бананами.
— И в моём тоже ничего не было о музыкальных критиках, — сказала миссис Басс. — Там говорится, что вечеринка будет устроена в честь метрической системы и что я должна принести с собой как можно больше ценностей, так как их необходимо срочно измерить. Но ведь я учительница, жалованье у меня маленькое, и ценностей взять неоткуда, вот и пришлось встать на путь криминала.
— Пришлось встать на путь криминала! — передразнил её завуч Ниро. — Даже странно, как это такого гения, как я, пригласили на вечеринку, где будут такие типчики, как вы. Наверное, Эсме Скволор и её Друг выслали вам приглашения по ошибке.
Солнышко задумчиво прищурилась за громадными темными очками. Разумеется, друг Эсме Скволор — не кто иной, как Граф Олаф. Солнышку уже давно приходилось разрушать злодейские планы Олафа, и она ничуть не удивилась, узнав о новых кознях негодяя, но совершенно не понимала, зачем было заманивать в отель её бывшего начальника. Младшей Бодлер очень хотелось продолжить наблюдения фланёра, однако лифт остановился и пора было приступать к обязанностям посыльной и произнести хотя бы одно немногословное слово.
— Девятый, — сказала она.
— Девятый! — передразнил её Ниро, проталкиваясь к дверям, чтобы первым выйти из лифта.
Солнышко побежала за ним, быстро подвела постояльцев к 954-му номеру и открыла дверь с лёгким немногословным поклоном.
— К вашим услугам, — сказал дрожащий голос, и Солнышко в изумлении узнала ещё одного человека из бодлеровского прошлого. Это был очень старый человек в очень маленьких очках — каждая линза не больше горошины. Когда дети с ним познакомились, он был с непокрытой головой, но сейчас обмотал вокруг головы длинную полосу ткани и скрепил её сверкающим красным камнем. Солнышко вспомнила, что похожий тюрбан носил Граф Олаф, когда притворился учителем гимнастики, но не понимала, зачем этот головной убор человеку, с которым они познакомились в больнице.
— К вашим услугам! — передразнил его Ниро. — Так услужите скорее! Мы умираем с голоду!
— Я не знал, что дела у вас идут так скверно, — сказал Хэл, прищурившись за очками.
— Они пойдут совсем не скверно, как только вы нас накормите, — сказал мистер Ремора.
Хэл нахмурился, словно мистер Ремора дал ему неверный ответ, но усадил троих посетителей за деревянный столик в совершенно пустом ресторане.
— Мы счастливы предложить вам обширное меню из индийских блюд, — сказал он. — Кулинарная история этой страны весьма примечательна. Когда Британия…
— Мне, пожалуйста, десять граммов риса, — перебила его миссис Басс, — одну десятую гектаграмма виндалу с креветками, декаграмм чана алу масала, тысячу сантиграммов лосося, жаренного на тандуре, четыре самосы с общей поверхностью в девятнадцать квадратных сантиметров, пять децилитров мангового ласси и сада рава досай длиной ровно в девять сантиметров.
Солнышко надеялась, что Хэл начнёт рассказывать о тех блюдах, которые заказала миссис Басс, и у младшей Бодлер будет больше времени на фланёрские наблюдения, но старичок просто молча записал заказ и посмотрел на мистера Ремору, который хмуро изучал меню.
— Сорок восемь порций жареных бананов, — сказал мистер Ремора по долгом размышлении.
— Интересный выбор, — заметил Хэл. — А вы, сэр?
— Кулёк карамелей! — заявил завуч Ниро.
Солнышко уже забыла, насколько её бывший начальник обожал требовать у всех подряд карамель.
— Карамель — это не национальное индийское блюдо, — сказал Хэл. — Если вы затрудняетесь с выбором, позвольте порекомендовать вам ассорти.
— Позвольте порекомендовать вам ассорти! — передразнил его Ниро. — Ну и ладно! Тогда я вообще ничего есть не буду! Наверное, это опасно — брать конфеты у иностранцев!
На этот приступ ксенофобии — это слово, которому когда-то научил детей Джером Скволор, означает страх или отвращение к чужим культурам — Хэл ничего не ответил, только кивнул.
— Ваш обед, господа, будет готов очень скоро, — сказал он. — Если вам что-то понадобится, я в кухне.
— Ваш обед, господа, будет готов очень скоро! — немедленно передразнил Ниро Хэла, который скрылся за дверями кухни. Завуч со вздохом переставил бокал с водой с подставки на деревянный столик, где от воды наверняка останется кружок, и повернулся к учителям. — Голова этого иностранца напомнила мне об этом душке Учителе Чингизе.
— Чингиз — душка? — удивился мистер Ремора. — Если я правильно помню, он оказался знаменитым негодяем!
Миссис Басс нервно подняла руку и поправила парик.
— Если человек преступник, — сказала она, — это ещё не значит, что он необаятельный! К тому же, когда скрываешься от закона, волей-неволей становишься слегка раздражительным!
— Кстати о том, как скрываются от закона… — начал мистер Ремора, но завуч свирепым взглядом оборвал его.
— Потом поговорим, — быстро сказал он и повернулся к Солнышку. — Посыльная, пойдите принесите нам салфетки, — велел он, явно изобретая повод отослать младшую Бодлер и не дать ей подслушать их разговор. — Даже если я ничего не ем, это ещё не значит, что я стану разгуливать с подбородком, вымазанным соусом!
Солнышко немногословно кивнула и направилась к дверям кухни. Как фланёру, ей было жаль прерывать наблюдение, особенно сейчас, когда постояльцы из 372-го номера как раз собирались поговорить о чем-то важном. Но как прирождённый гурме — здесь это изысканное слово означает «Маленькая девочка, наделённая недюжинными кулинарными способностями», — она очень хотела взглянуть на ресторанную кухню. Солнышко увлекалась искусством кулинарии с тех самых пор, когда судья Штраус отвела Бодлеров на рынок купить ингредиенты для соуса «путтанеска», хотя лишь недавно младшая Бодлер подросла настолько, чтобы иметь возможность развивать своё увлечение. Если вам никогда не доводилось заглядывать в ресторанную кухню, советую попробовать, ведь там столько интересных принадлежностей, а забраться туда так просто, если, конечно, вы не обижаетесь, когда на вас сердито смотрят, обнаружив, что вы пролезли куда не следует. Но когда Солнышко вошла в кухню, она не заметила там никаких интересных принадлежностей. Во-первых, кухня была полна пара, который поднимался из десятков кастрюль, кипевших в каждом углу. Из-за пара Солнышко почти ничего не видела, но она не обратила внимания на кухонные принадлежности не только поэтому. В кухне беседовали два непостижимых человека, и то, что они говорили, было куда интереснее любых ингредиентов и приспособлений, которые используются для приготовления индийских национальных блюд.
— У меня новости от Ж. С., — шептал Хэлу то ли Франк, то ли Эрнест. Оба они стояли к Солнышку спиной, склонившись друг к другу, чтобы говорить как можно тише.
Солнышко попятилась в середину особенно густого облака пара, чтобы её не заметили.
— Ж. С.? — переспросил Хэл. — Разве она здесь?
— Она пришла к нам на помощь, — сказал управляющий. — Она наблюдала за небом при помощи Глазного Подкрепителя Видения, и, к сожалению, её наблюдения показали, что всем нам придётся в ближайшем будущем сесть в лужу.
— Жаль, — заметил Хэл. — В луже мокро, и вода грязная.