— Кто именно?
— Шишки из Эстес-Парка, — ответил Йоргенсон. — Они всем этим заправляют. А своим микки-маусам вроде Нуньеса только указывают, кого и где прижимать.
— И что же они задумали?
— А вот что, — Фландерс едва не заикался от волнения. — Им не хватает еды — чтобы просто прокормиться. И они готовы найти любой предлог, только бы закрыть какой-нибудь «термитник» — все равно где. Мы не знаем, сколько убежищ они хотят закрыть. Но «термитам» останется только выйти на поверхность, на верную смерть… может, много, а может, пару-тройку… Все зависит от того, насколько их приперло.
— Вот видишь, — взмолился Холер, обращаясь к Николасу — почти в полный голос, за что получил от соседа локтем в бок и тут же перешел на шепот, — им нужен только предлог. А предлог у них будет — как только мы не выполним месячный план по жестянкам. Помнишь, вчера вечером, после этого телефильма про падение Детройта, Янси объявил, что план поднимут? Мы сразу догадались: они поднимут план, и все «термитники», которые не справятся, будут закрыты. Мы, например. А там, наверху… — он ткнул пальцем в потолок, — мы просто сдохнем.
— Так же, как Николас, — едко заметила Рита, не отрываясь от зеркала, — которого вы собираетесь отправить за артифоргом.
— Миссис Сент-Джеймс, — Холер повернулся к ней, — он наш президент. Мы его выбрали. Именно потому и выбрали, что он… короче, сами знаете. Лучше помогите нам.
— Ник вам не отец родной, — возразила Рита. — И не волшебник. И не член правительства Эстес-Парка. Он не может произвести на свет искусственную поджелудочную железу. Он не может…
— Вот деньги, — перебил ее Йоргенсон, протягивая Николасу толстый белый конверт. — Здесь только запдемовские пятидесятки. Сорок купюр. В общем, двадцать тысяч запдемдолларов. Вчера поздно ночью, когда Нуньес отправился на боковую, мы обошли весь «Том Микс» и собрали.
Это примерно половина дохода убежища за… он никак не мог сосчитать в уме — слишком напряженный момент. За долгий, очень долгий период. Похоже, активистам пришлось потрудиться.
Рита снова заговорила — так же едко.
— Вот и делайте все сами. Вы уже собрали деньги. Теперь тяните жребий. И оставьте моего мужа в покое.
Ее голос стал мягче:
— Если кто-то из вас отлучится, Нуньес не сразу это заметит, а Ник все время на виду. По большому счету, вы можете отсутствовать несколько дней, и никто не хватится, а если исчезнет Ник, Нуньес узнает об этом сразу, и…
— И что, миссис Сент-Джеймс? — вежливо, но твердо осведомился Холер. — Что он может сделать после того, как президент Сент-Джеймс войдет в шахту и поднимется на поверхность?
— Ник вернется, Джек. И Нуньес его прикончит.
Да и черт с ним. Возможно, я вообще не вернусь.
С явным, нескрываемым отвращением Йоргенсон полез в карман рабочей куртки и вытащил предмет — небольшой, с сигаретную пачку.
— Мистер президент, — хрипло произнес он — торжественным, официальным тоном, словно курьер, доставивший официальную ноту, — вам известно, что это такое?
Еще бы, подумал Николас. Самодельная бомба. И если я не отправлюсь наверх, причем прямо сегодня, ты заложишь ее где-нибудь у меня в квартире или в офисе. Ты установишь таймер, или приспособишь ее на манер мины-ловушки, и она взорвется и разнесет меня на куски — а заодно, скорее всего, и мою жену. А может быть, моего младшего брата и его жену или всех, кто в этот момент окажется в моем кабинете, — если взрыв произойдет в кабинете. Ведь вы, ребята, профессиональные электрики; профессиональные монтажники и сборщики — по крайней мере, среди вас таких достаточно. Впрочем, о любом из нас можно такое сказать — в какой-то степени… Вы отлично знаете, как все это устроить, стопроцентный успех вам гарантирован. Поэтому, если я не соглашусь отправиться на поверхность, ваш комитет уничтожит меня — безусловно и несомненно — плюс, скорее всего, несколько человек, которым посчастливится оказаться рядом. Если же я соглашусь, кто-нибудь непременно стукнет Нуньесу — среди полутора тысяч граждан у него есть свои люди, — и он пристрелит меня где-нибудь на полпути к поверхности, потому что такие прогулки по всем законам военного времени считаются преступлением.
— Послушайте, президент, — сказал Фландерс. — Я понимаю: вы думаете, что мы заставим вас ползти вверх по шахте, а наверху у выхода все время тусуются жестянки — ну, или почти все время, — чтобы спустить к нам очередного покореженного сотоварища… но послушайте…