Комнату разгородили шкафом и стали жить. Шкаф поставили задней стенкой в сторону Марии Моисеевны, дверцами в сторону молодоженов, чтобы Илье не бегать за трусами-носками, а сразу появляться из-за шкафа одетым. Все остальное осталось прежним, только в Фириной части прибавилась двуспальная кровать.
Фаина была свидетельницей на свадьбе.
Фира жила с мужем, и Фаина при них.
Вечерами пили чай, смеялись, — Илья рассказывал анекдоты, строил шутливые планы на будущее, в которых Фаина выступала как пожизненная нянюшка его детей, потом Фира с Ильей уходили за шкаф, а Фаина шла на кухню с Марией Моисеевной. Сидели долго-долго, пока от Фиры не поступал условный знак. Она выглядывала из коридора и, притворно зевая, говорила: «Ну что вы так долго сидите, неужели вам спать не хочется…» Тогда Фаина уходила к себе в комнатку за кухней, и Мария Моисеевна шла ложиться спать. Фира была особенно счастлива от того, что Фаина рядом, она хотела бы жить так всегда — иметь в распоряжении сразу троих любящих и подвластных ей людей: мужа, Фаину и маму.
Марии Моисеевне ее зять нравился. «Мой зять из хорошей еврейской семьи», — гордилась Мария Моисеевна. Фире и Фаине было стыдно, что она говорит «еврейская семья». Что в девочках было еврейского? Кроме имен (Фиру назвали в честь умершей бабушки, и Фаину назвали в честь умершей бабушки и дома называли Фенька), кроме Фириных родственников, изредка наезжающих из Винницы? А у Фаины даже родственников не было… Ах да, еще обе мамы, и Фирина, и Фаинина, делали форшмак и девочек научили — традиции домашней кулинарии, приверженность к привычной с детства еде держатся дольше всего.
Что еще?.. От Фириных родственников девочки знали несколько смешных выражений на идиш, например, «кусн май тохес», — говорилось в шутку, означало «поцелуй меня в зад», в смысле «на-ка, выкуси». Или «бекицер» — быстрей, еще «мишугинер» — сумасшедшая. Ни Фира, ни Фаина никогда этих слов не говорили, они вообще все еврейское в себе отметали — они не еврейки, они советские, ленинградские интеллигенты. Интеллигентки они обе были в первом поколении. Фирин отец, Левин дед, был часовщиком, до самой смерти сидел в будочке «Ремонт часов» у Кузнечного рынка, Фаинин отец — сапожник, и оба полуграмотные.
Обе девочки уже начали работать. У Фиры все шло по плану — она без труда распределилась в свою школу на Фонтанке, и классы ей дали хорошие, и даже обещали классное руководство. А у Фаины с распределением были сложности, ее долго не брали — не взяли ни в Институт физики имени Фока, ни в Институт радиофизики, и из Физтеха пришел отказ. Сначала ее не брали в лучшие институты, затем в хорошие, а потом уже просто НЕ БРАЛИ, — отказ за отказом. Может быть, потому что девочке не нужно было идти на физфак, а может быть, потому что еврейка. После многих обидных отказов Фаина была рада оказаться далеко не в самом престижном месте, в почтовом ящике…Все как-то неудачно складывалось, и работа не та, о которой мечтала, и никого у нее не было. Похоже, Фире было суждено быть счастливой, а Фаине — так себе, Фире суждено семейное счастье с красавцем Ильей, а Фаине — быть при Фириной семье.
И вдруг — прошло всего несколько месяцев с Фириной свадьбы, как сказала Мария Моисеевна, «прошло всего-то ничего» — и Фаина вышла замуж!.. Тихая Фаина вышла замуж не выходя из дома, за соседа из Толстовского дома, из подъезда напротив, сына профессора Кутельмана, — перетекла, как ручеек через двор, в другую жизнь, взлетела по социальной лестнице, очутилась в огромной профессорской квартире.
Профессор Кутельман — автор учебника математики, по которому Фаина училась на физфаке, его ученики — кандидаты и доктора наук по всему Советскому Союзу. Илья шутил: «Профессор Кутельман — это советская аристократия, он граф, а Эмма — сын графа, виконт де Кутельман».
— Фенька, как это у вас так быстро? Это что, тайная страсть? — приставал Илья. Кутельманы переехали в Толстовский дом не так давно, Фира и Фаина с Эмкой не были даже толком знакомы, — какой-то маленький, щупленький, выбегает из подъезда с портфелем, здоровается и пробегает мимо. И вдруг — замуж!
— Фенька, ты что, по расчету? — не успокаивался Илья.
Фаина улыбалась. У Фиры характер, но и у Фаины характер.
— Конечно, Фаина его любит, она же выходит замуж, — строго ответила за нее Фира. — И, пожалуйста, не называй ее на свадьбе Фенька.
Фира была свидетельницей на свадьбе.
Девочки прежде никогда так близко не видели живых профессоров, — только на лекциях, и никогда не бывали в отдельных квартирах в Толстовском доме. Оказалось, что профессорская квартира в точности такая, как их коммуналка, — та же квадратная прихожая, длинный коридор с комнатами по обеим сторонам, только пустыми комнатами, а в их коммуналке в каждой комнате жила семья. В конце коридора большая кухня с чугунной плитой, холодная кладовка с окном — все, до метра, точно так же, как у них.