Я настолько сильно погружаюсь в свои мысли, что, когда Макс тянется, чтобы прикоснуться ко мне, это внезапное движение пугает меня. Я испытываю панику и резко отодвигаюсь в сторону, а моя спина ударяется о холодную стену.
— Успокойся, Ава. Я просто хотел прикоснуться к тебе. Только… — он сужает глаза, когда осторожно тянется ко мне вновь и убирает пальцами локон с моего лица. — Чёрт побери, — его голова откидывается, ударяясь о стену. — Я ненавижу это.
В течение долгих минут он пристально смотрит в пол, пока я стараюсь понять, что именно мне следует сделать, чтобы убедить этого мужчину отпустить меня. И в тоже время, стараясь разобраться, какого хрена меня влечёт к нему. Почему, ради всего святого, мне хочется провести пальцами по его густым волосам. Почему меня накрывает желание скинуть одежду и дать ему возможность прикоснуться ко мне, заставить его посмотреть на меня так, словно он не может жить без меня. Почему я хочу получить это признание от него?
Крошечная улыбка растягивается на его губах, но быстро исчезает. Он сглатывает, я сглатываю.
— Мне необходимо… — его взгляд опускается к моим губам, и я прекрасно знаю этот взгляд. Он хочет поцеловать меня. И я тоже хочу, чтобы он сделал это, поэтому я делаю то, что сделала бы любая обычная девушка в моей ситуации, подаюсь вперёд и прикрываю глаза, ожидая.
— Мне нужно идти, — произносит он быстро и напряжённо. Мои глаза распахиваются, когда он резко поднимается на ноги. — Но я вернусь, обещаю тебе.
И с этими словами он разворачивается и открывает дверь, покидая комнату.
«Никчёмная…»
Полностью ошеломлённая произошедшим, я сижу на матрасе ещё пару минут. Биение сердца отдаётся в моём горле, стуча так отчаянно, что мне становится не по себе. Прикрывая глаза, я стараюсь вспомнить ощущение его ладони на моей щеке. Я жажду его прикосновения, и про себя я задаюсь вопросом: чувствую ли я это, потому что нахожусь здесь полностью лишенная всякой возможности на человеческое прикосновение. Нет, это не так, я так чувствую, потому что хочу его. Я желаю, чтобы он хотел меня. Я хочу, чтобы он трахнул меня. Я представляю, как будут ощущаться его ладони на моем теле, когда он будет сдёргивать с меня одежду и кинет меня на матрас. Каково это будет чувствовать его глубоко в своём теле, и в этот момент я понимаю, что совершенно лишилась своего долбанного рассудка. Я понимаю, насколько я ненормальна, потому что тот факт, что мы хотим друг друга, заставляет мою грудь болезненно сжаться. А также это заставляет меня ощущать злобу и огорчение.
Чем дольше я сижу и смотрю на дверь, желая, чтобы он вошел, тем больше это вызывает чувство паники во мне. Когда он покинул комнату, я стала вновь видеть грязную комнату и запертую дверь, которую я не смогу открыть. Смерть, которой в итоге я не смогу избежать. Вот что это: камера смертника.
Пот выступает на всём моем теле. Моё дыхание становится всё более прерывистым, и каждый сантиметр моей кожи гудит от ощущения страха умереть в этой комнате. Мне начало казаться, что стены постепенно сжимаются вокруг меня. Тишина настолько сильная, что я даже могу слышать её. Я на грани потери сознания.
Я не слышу ни звука.
Не чувствую прикосновения.
Мне не на что смотреть и нечего делать.
Я — ничто. Я пребываю в состоянии абсолютного небытия — меня больше не существует за пределами этих четырёх стен. И меня накрывает осознание, что в моменты нашего глубочайшего отчаяния мы находимся в состоянии одиночества. Даже когда мы окружены людьми, наше состояние не отличается от моего пребывания здесь. Наши тела — тюрьма. Наш разум заточен в эту тюрьму, и никто кроме нас не сможет понять наши ощущения и чаяния. «О, чёрт. Кажется, что я теряю рассудок».
Я не знаю, почему делаю это, но я резко поднимаюсь на ноги и бегу к двери. Я зову Макса, ударяю кулаками по деревянной двери, пока кожа на тыльной стороне ладоней не лопается и на ней не выступает кровь. Кровь начинает сочиться из ран, но я не могу остановиться, я вновь и вновь продолжаю ударять по двери. Каждый отчаянный удар моего кулака оставляет кровавый след. Я желаю чувствовать, что у меня есть хоть крупица контроля над этой ситуацией. Я просто хочу, чтобы он вернулся. Хочу видеть его лицо. Я не желаю находиться в одиночестве, даже если это означает находиться в одной комнате с настоящим дьяволом во плоти. Я ударяю в дверь снова и снова, крича, пока мой голос не садиться, пока я не чувствую себя утомленной и не падаю на колени, прижимаясь лбом к двери.
Задыхаясь, я, наконец, позволяю тому факту, что я никогда не покину это место, укорениться в своём сознании, и даже, если это случиться по какой-то счастливой случайности, мой разум к тому моменту будет безвозвратно утрачен.