— Просто, черт бы это всё побрал, — говорит она, издавая стон.
Я приподнимаю бровь.
— Такой грязный ротик для такой милой девушки, — я улыбаюсь, а она стреляет в меня гневным взглядом, словно хочет придушить. Я поднимаюсь на ноги, смеясь. — Как насчет того, чтобы я развязал тебя?
Её пристальный взгляд сужается, когда она осуждающе смотрит на меня.
— Я говорю серьезно, я доверяю тебе, но если ты подведёшь моё доверие… — я качаю головой, когда тянусь руками к её связанным запястьям. — Это не пройдет для тебя бесследно, моя дорогая.
— Я не подведу тебя, — её слова звучат отчаянно, а голос близок к рыданию. — Я обещаю тебе. Я просто хочу переворачивать страницы.
— Тогда хорошо, — я убираю книгу на пол, развязываю связанную веревку, поворачиваясь к ней спиной, ожидая, как она поведёт себя. Я присаживаюсь на кровать, откидываюсь спиной на спинку кровати и вновь беру в руку свой блокнот.
— Спасибо тебе, — произносит она, когда поднимает с пола свою книгу.
— Пожалуйста.
И так мы и сидим, читая: она на стуле, я — на кровати, она ведёт себя так, будто приняла своё нахождение здесь. В каком-то роде, своим нежеланием сбежать она подтверждает это, своё принятие. Я быстро пролистываю к самому началу блокнота, запись которая датируется июлем 2016, субъект №130.
День заключения 8: Неделя изоляции и ограниченное количество пищи. Сегодня произошла наша первая встреча. Эта девушка необычная, дёргается и подпрыгивает каждый раз, когда я подхожу к ней ближе, чем на три шага. Плачет, если я сощуриваю свой взгляд. А также она никогда не отвечает, если я спрашиваю её. Эрл сказал, что она может быть немой, потому что девчонка не произнесла ни слова.
День 10: Я не заходил к ней вчера. Сегодня, когда я вошел, она не двигалась. На мгновение я испугался, что она может быть мертва, потому что она лежала тихо и не подвижно, но затем я услышал её тихое сопение. Она плакала. Затем я сказал ей, что мне на самом деле жаль, что она оказалась здесь. Никакой реакции. Я сказал ей, что я не причиню ей вреда. Опять же никакой реакции. Я принёс ей таз с водой и губку, а также мыло, сказав, чтобы она помылась. Она не отреагировала. Я ушёл.
День 11: Я сидел с ней на протяжении 2 часов и за это время не произнёс ни слова. Я изучал, рассматривал её, в то время как она рассматривала меня. Было определенно ясно, что она подвергалась насилию. На ногах, руках и лице виднелись шрамы. Прямо перед тем, как я сказал, что она красивая, девчонка неистово разрыдалась. Иногда мне кажется, что все тяжелые испытания, что выпали на долю этих женщин, были в своём роде благословением для них, потому как единственное, что я понял, что они отчаянно нуждались в любви, потому что ни одна из них не видела и толики этого чувства за всю свою жизнь.
— Что ты читаешь? — мягкий голос Авы отвлекает моё внимание от написанного на странице.
— Конспекты, — это именно то, что есть, я не лгу. Я делал заметки во время тренировки девочек. Как бы ужасно и отвратительно это не звучало, я не могу ничего поделать, потому что мне это кажется захватывающим.
Её лоб хмурится в замешательстве.
— Как в школе?
— Что-то типа того. Мне нравится учиться, — я неспешно закрываю тетрадь и кладу её на тумбочку.
— Ты в шко… — теперь я вижу явное замешательство на лице девушки.
— У меня есть степень в психологии, — говорю я, улыбаясь.
— Понятно…
— Ты что, считала, что я необразованный преступник?
— Я… эм, нет, я имею в виду, просто… — она прочищает горло, откашливаясь. — Что побудило тебя к изучению психологии?
Ухмылка растягивается на моих губах.
— Ты, правда, хочешь услышать правду?
Она кивает, откидывая длинный локон за плечи. Я же внутренне продолжаю размышлять, говорить ей или нет, так как до этого момента я не говорил об этом еще никому. Но что-то заставляет меня желать рассказать ей только для того, чтобы посмотреть, как она отреагирует.
— Это ужасное чувство, когда ты чувствуешь страх перед собственным разумом, Ава. И я хочу понять, почему я настолько ненормальный.
— Все в каком-то роде ненормальные, — бормочет она. Я могу почти слышать презрение в её голосе.
Почти.
— Да, но уровень сдвинутости…
— Это не то слово.
— Действительно, оно не относится к психиатрии, — я рассмеялся.
— Полагаешь, что твой уровень сдвинутости шокирует обыкновенных людей?
Слабая улыбка появляется на её губах, когда мой взгляд встречается с её, и немедля ни секунды, я выкладываю всё как на духу.
— Я убил человека в первый раз, когда мне было шестнадцать, и знаешь, мне понравилось. Я мечтал об этом снова и снова, потому что хотел сделать это ещё раз.