— Она не была твоей, — говорю я. — Она моя, всегда была моей, ублюдок.
Я поднимаю пистолет и нажимаю на курок ещё три раза. Каждый раз пуля исчезает в его теле. Улыбаясь, я засовываю пистолет за пояс моих джинсов, затем спускаюсь по лестнице, осторожно обходя тело Буббы по пути в комнату Авы.
Я быстро собираю несколько предметов одежды и хватаю её журнал с края кровати, затем спешу через кухню наверх в ванную.
— Это всего лишь я, — кричу я через дверь, пока достаю ключ из кармана и вставляю его в замок. Когда я поворачиваюсь, то обнаруживаю, что Ава уже выбралась из ванны, завернута в полотенце, и у нее на лице пустой взгляд. Она не задаёт мне вопросов, когда я передаю девушке её одежду, а вместо этого быстро одевается.
Я протягиваю ей руку, и Ава берёт меня за неё.
— Нам надо выбираться отсюда, милая.
Она едва заметно кивает. Мы выходим из ванной и быстро спускаемся по лестнице. Пробегая мимо кухни, я вижу Эрла, лежащего лицом вниз в луже крови. У Авы перехватывает дыхание, и она останавливается, у неё расширяются глаза, она, не отрываясь, смотрит на кровавое месиво.
— Не смотри на него, — говорю я и веду её в фойе прямо к входной двери.
Холодный ночной воздух почти лишает меня дыхания. Ава тяжело дышит, и я притягиваю её ближе к себе, влажные волосы девушки прилипают к моей шее. Только когда я открываю дверь своей машины, она по-настоящему смотрит на меня.
— Спасибо, — шепчет она. — Спасибо, что спас меня.
И эти слова ранят меня. Я не спасал её. Я сломил её, а она даже ещё не знает об этом. Усадив её внутрь, я закрываю дверь, затем подбегаю к водительскому сиденью и сажусь. Я немедленно запускаю двигатель и, не дожидаясь, пока он разогреется, переключаю рычаг и, дав задний ход, выезжаю из гаража.
Мы едем молча. Моя рука лежит на её бедре, большим пальцем я нежно вожу круги по джинсам Авы. Примерно через милю пути девушка кладёт свою руку на мою, и наши пальцы переплетаются.
— Не останавливайся, пока не взойдёт солнце, — говорит она. — Я просто хочу увидеть свет. Я хочу увидеть восход.
И я веду машину, не зная, куда, чёрт возьми, я еду. Мы продолжаем ехать по шоссе, пока не начинает светать, и когда солнце встаёт над горизонтом, окрашивая небо в светло голубой цвет, который быстро превращается в ярко оранжевый и розовый, с её губ срывается тихий крик.
Я больше не хочу, чтобы Ава ломалась, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на неё, и удивляюсь, обнаружив, что она широко улыбается.
— Я никогда не думала, что снова увижу солнце, — её улыбка становится шире. — Не думаю, что когда-нибудь буду ценить другой восход больше, чем ценю этот.
Я сворачиваю на пустую парковку у продуктового магазина, паркуюсь и выбираюсь из машины. Мы просто стоим, она и я, наблюдая, как вся темнота исчезает. Иногда в жизни есть едва уловимые вещи, которые символизируют значительные события, дело в том, что мы так редко их замечаем. В этот раз мы оба это замечаем.
Глава 27
Ава
Розовый и жёлтый цвета кажутся такими яркими, немного облаков сереют на фоне восходящего солнца. Всё ощущается таким большим. Открытые пространства кажутся бесконечными. Я начала верить, что мир на самом деле был ничто иное, как четыре стены, удивляясь: неужели я всё это выдумала, но нет. Я глубоко вдыхаю морозный утренний воздух, как будто я человек, умирающий от жажды, а этот воздух — и есть вода.
Через несколько минут мы снова садимся в машину и едем полтора часа, пока не подъезжаем к полуразваленному мотелю, в довершении ко всему с вывеской, мерцающей флуоресцентным светом на обочине шоссе. Макс поворачивает на усыпанную гравием подъездную дорожку и паркуется.
— Подожди здесь, — говорит он.
Макс с беспокойством оглядывается, когда идёт к офису, бросив быстрый взгляд на меня, когда кладёт руку на ручку двери, собираясь войти внутрь. Дверь за ним закрывается, и я ничего не могу увидеть в тонированном окне. Всего за долю секунды что-то внутри меня велит мне открыть дверь и бежать. Сердце медленно ускоряет темп. Я тянусь к ручке, но… он спас меня.
Когда Макс выходит из офиса, я все ещё держусь за ручку двери. Я быстро её отпускаю, когда меня накрывает вина. Ключ ещё в замке зажигания, что вызывает звенящее чувство тревоги, когда Макс открывает для меня дверь.
— Пойдём, — говорит он, нежно взяв меня за руку, чтобы помочь мне выйти из грузовика.
Моя рука остаётся в его руке, пока мы идём по тротуару, остановившись перед ржавой дверью в конце пути. Это кажется таким необычным — мы здесь, идём в номер гостиницы. И я не думаю, что так и должно быть, но странно, когда твои руки не связаны и что ты не в том доме.