— Ну все, все. Все уже позади. Ты можешь расслабиться. Все позади. Ты выходишь отсюда. Тебе ничего не грозит. Ты в безопасности. Слышишь меня?
Кристина безучастно кивнула, не произнеся ни слова.
Андрея словно парализовало. Ему хотелось обнять ее, прижать к себе, утешить, защитить. Но вместо того чтобы сказать что-нибудь, произнести какие-то слова утешения и поддержки, он стоял как истукан, во все глаза глядя на женщину, которая еще несколько дней назад смеялась над любой опасностью и заражала других своей бесшабашностью и оптимизмом.
— Мы выразим протест, — выдавил он наконец из себя, обращаясь к Гилберту. — Если ее действительно задержали незаконно, мы напишем ноту протеста.
— Право ваше. Мы можем принести свои извинения. Но только если докажут, что действия полиции были незаконны. Потребуется время для расследования данного случая, вы же понимаете. Процедура имеет свою последовательность.
Тиффани открыла было рот, чтобы возразить, но потом передумала, поджав губы. Она выпустила Кристину из своих объятий и повернулась к Ладынину:
— Вас подвезти? Я как раз еду в сторону центра города. Думаю, нам по дороге.
Ее интонации не оставляли сомнений, что возражать не стоит. Они церемонно распрощались с Гилбертом и коротышкой, все еще утирающим пот со смуглого лица и беспокойно поглядывающим на Гилберта, и покинули ужасное здание. В машине Тиффани дала Кристине воды и включила кондиционер.
— Думаю, вы оба понимаете, что произошло, не так ли? — Тиффани не трогалась с места, тарабаня пальцами по рулю.
— Нет, — отозвался Андрей. Кристина молчала.
— Они только и ждут повода, чтобы упрятать ее. Уж не знаю, чем ты им, дорогая, так насолила, но такие ляпы против иностранцев так просто не совершаются. Ламо не зря все время поглядывал на Гилберта. Видимо, было указание сверху поступить именно так. Это лишь звоночек для вас обоих. Для Кристины в первую очередь, конечно. Предупреждение, что они здесь, на территории своей страны, всесильны.
Андрей смотрел в зеркало, но не мог видеть выражения лица Кристины. Та склонила голову так низко, что волосы закрыли глаза.
— Я устала и хочу искупаться, — вдруг произнесла она глухим голосом. — Можем мы поехать домой?
Тиффани кивнула и нажала на газ.
— Вы все еще можете уехать. Вернее, должны уехать. Не думаю, что они на данном этапе смогут препятствовать этому. Но чем дольше вы тут сидите, тем больше вероятность, что они найдут еще повод задержать вас. Вы понимаете?
Тиффани протянула Кристине свою визитную карточку:
— Звоните, если что. Вы вправе требовать адвоката при любых обстоятельствах.
Они попрощались у дома Кристины, и Андрей вышел вместе с ней из машины. Все еще потрясенный произошедшим, он молча вошел в дом и плюхнулся в кресло. У него было ощущение, что это не она, а он сам провел несколько дней в тюрьме. Она, тоже не произнося ни слова, направилась прямиком в душ. Проведя там около часа, она наконец вышла. В длинной рубашке, с мокрыми свисающими волосами. Она уселась в углу комнаты, словно загнанный зверек, обхватила колени руками. Андрей встал и выключил вентилятор.
— Тебя продует.
Ноль реакции.
— Налить выпить? У тебя есть что-нибудь?
Она пожала плечами.
— Посмотри в баре. Дай сигареты. Они там, на подоконнике.
Закурила. С видимым удовольствием глубоко затянулась и задержала дыхание, давая возможность никотину начать свое действие.
— Влипла я, да?
— Похоже на то. Как все произошло?
— А знаешь, кто виноват? Папа римский.
— Еще что скажешь?
— Думаешь, я сошла с ума? Нет. Просто это именно от него идет эта идея о том, что предохраняться — грех. Аборт — еще больший грех. Только рожать не грех. Беременеть, рожать, опять беременеть, опять рожать… До умопомрачения. До потери здоровья. До смерти… Можно ли оценить вред от пропаганды против контрацепции из уст человека, которому миллионы людей верят безоговорочно? Можно ли оценить вред от пропаганды теории, что использование презервативов не защищает от СПИДа, из уст человека, позиция которого для миллионов важнее, чем все исследования мира, слова врачей и любые разумные доводы? Особенно здесь, где религия — главное в жизни людей. Можно ли оценить, сколько человеческих жизней пострадало от этой слепой веры? На чьей это совести?
Она замолчала. Андрей тоже не знал, что ответить. Да и спорить тут было бесполезно. Разве что о глупом решении Кристины попытаться встревать в это.