— Приподними ее, я хочу поменять простыни, они влажные.
Она принесла чистую простыню. Андрей поднял девушку, неожиданно легкую для своего роста. Она лишь слегка застонала, приоткрыла глаза и сразу же их закрыла. Оказавшись на кровати, она вновь ровно задышала, как будто мгновенно провалилась в сон.
— Пойдем. — Кристина взяла Андрея за руку и вывела из тесной комнатушки.
— Кто… кто это?
Андрей внутренне сжался, готовый услышать очередную безумную идею Кристины.
— Та самая девушка, из-за которой меня хотели упечь за решетку.
— Как это — та самая? А что она здесь делает? Она кажется ужасно больной.
— Так и есть. Тогда, когда они поймали нас в госпитале на месте, так сказать, преступления, они ее тоже, естественно, арестовали. Но кто-то из акушерок успел передать ей таблетки, вызывающие аборт. Она их выпила, и в тюрьме у нее началось сильное кровотечение. Ей уже поздно было пить эти таблетки.
— А ты тут при чем? Там же тоже есть больница, при тюрьме?
Она посмотрела на него с укоризной. И с жалостью. До нее не доходило, как можно не понимать таких элементарных вещей.
— Она бы там умерла. Сегодня рано утром я взяла ее под залог. Отвезла в больницу, ей перелили кровь, вычистили полость матки, сделали все необходимое. Теперь, когда она умирает, это уже легально. Черт бы их побрал!
Она стукнула кулаком по перилам ступеней.
— Теперь это легально! А до этого — нет. Смерть делает женщинам услугу своим приближением, дает им право на нормальную медицинскую помощь. Ты не видишь в этом абсурда? И ты еще будешь говорить, что с этим не надо бороться? Что буква закона есть все в этом мире?
Ладынин молчал.
— А знаешь, почему мы смогли ее сегодня спасти? Потому что оказалась в наличии свободная кровь, что случается далеко не всегда. А знаешь, почему вдруг нашлась кровь? О, это еще одна история из театра абсурда. Потому что кровь эту приготовили для одной роженицы, у которой предвидели большую кровопотерю. Но она оказалась последовательницей секты Свидетелей Иеговы. Слышал о таких? У них переливание крови считается ужасным грехом. И она отказалась. Профессор, пытающийся ее уговорить, прибавил себе седых волос, но так и не смог убедить ее не оставлять ребенка сиротой. Вот так-то, — добавила она уже тише. — А кровь пошла моей знакомой, которая теперь лежит там, в спальне. Что делать дальше, не знаю Попрошу кого-нибудь отправить ее в провинцию, подальше от столичной полиции. Потеряем залог — на этом все успокоятся.
Андрей присел рядом. Тысяча слов крутились в его голове, но ни одно из них не казалось ему подходящим. Он внезапно со всей остротой ощутил боль, переполняющую ее тело. Неважно, что Кристина боролась с ветряными мельницами. Неважно, что, спасая одну девушку, она не решит общей проблемы. Неважно, что, вынеся это на газетные полосы, она ничего не добьется. Это все лишь правильные, разумные слова. Теория. А в реальности она делала больше, чем все те бюрократы, которые лишь кричали о необходимости помощи. Она может спать спокойно, потому что сегодня спасла еще одну жизнь. И ведь даже при этом ее душа не успокоится. И не будет она спать спокойно. Будет искать, как собака-ищейка, кому бы еще помочь. Откуда в ней это?
— Я знаю, что ты думаешь, — тихо проговорила она, обнимая колени. — И ты прав по-своему. Но я не могу по-другому. И я не могу уехать.
— Я не об этом думал. Но раз уж ты сама заговорила… Ты никому не сможешь помочь, если окажешься в тюрьме, Кристина.
— Ты прав. Я не знаю, что делать. Мне… — она пытливо посмотрела на него, сделав паузу, — мне на днях обещали дать очень важную информацию. Если я буду ее иметь, я смогу написать такую статью, что многие слетят со своих мест. Скоро выборы в парламент, пусть люди знают, как тратятся деньги, отпущенные на их здоровье, улучшение жизни. И пусть в ПНГ знают, как решается их судьба.
— Бесполезно.
— Возможно. Но я не могу упустить этот шанс. А вдруг хоть один член парламента да вылетит оттуда? Одним вором меньше — уже дело.
— Господи, Кристина, это безумие. Чистое безумие. Если ты не уедешь со мной сейчас, то я останусь здесь, пока ты не сдержишь обещание и не сядешь в самолет. Не могу же я тебя здесь оставить…
— Хорошо, давай не будем пока говорить об этом. Ты сказал — четыре дня? Прекрасно. Пусть пройдут эти четыре дня. Поужинаем вместе?
— А эту… эту девушку ты оставишь здесь, у себя?
— Опасно. К вечеру я отвезу ее в семью моей домработницы, дам им денег немного, пусть присмотрят. А там решим.