Не без труда пробившись сквозь эту людскую реку, Митя в помятом виде добрался до гостиницы, где услужливый портье выдал ему ключ от номера под самой крышей. Балкончик выходил прямо на Соборную и с него удивительным образом было отлично слышно все, что говорили с трибуны внизу.
Все пространство между католическим костелом и крупным зданием присутственного места заполняли шпалеры солдат и толпы демонстрантов. Там и здесь торчали красные знамена и транспаранты «Приветствуем делегатов съезда ударных частей фронта!», «Вся власть Учредительному собранию!», «Сбор пожертвований увечным воинам», «Свободный народ непобедим», «Да здравствует интернационал, мир хижинам, война дворцам: война до победы над буржуазией!» и даже пара на идиш, которых Митя, разумеется, прочесть не смог.
– Нас упрекают в том, что организация армии совершается недостаточно демократически. Товарищи, вы знаете, при каких условиях выработалась организация армии. Многое было сорганизовано наспех, временно.
Митя всмотрелся. С трибуны, обращаясь к солдатам, напористо говорил высокий оратор с ежиком черных волос и крупным носом.
– Теперь настало время для пересмотра организации армии. Наши молодые организации приобрели уже большой опыт. Созываемое по этому вопросу совещание делегатов даст ясный, определенный ответ на все вопросы организации армии, уже не на основе теоретических построений, а на основе опыта.
Оратор вертелся на трибуне, обращаясь ко всем сторонам площади.
– Говорят, что я, как министр юстиции, восстановил для солдат каторжные работы. Все это установлено для дезертиров, а не для солдат, а дезертир, укрываясь в тылу, сам себя выбросил из солдатской среды.
Министр юстиции? Митя на секунду задумался и сообразил – «Керенский, он же еще работал в „Правозащите“ у дяди Коли!» А фигура в полувоенном френче чем дальше, тем более энергично жестикулировала.
– Большая беда, что наши солдаты, читая газеты, верят всему, что там написано. Отсюда их увлечение крайними течениями. Солдаты начинают забывать, что есть единая воля большинства русской революционной демократии и единая воля временного правительства, как исполнительного органа этого большинства. Я уверен, что армия в целом должна твердо и беспрекословно выполнять волю большинства демократии и волю временного правительства.
Собравшиеся внимательно слушали, хотя кое-где вились дымки от самокруток.
– Докажите миру, что армия сильна не царями, а сознанием долга; идите и ваше самопожертвование будет примером для всех. Помните, что революция и вся демократия с вами пойдет дружно!
Площадь полыхнула овациями и криками «Ура!», «Правильно!», слева, от католического собора, оркестр грянул «Марсельезу». На трибуне что-то кричал распорядитель митинга и, когда шум немного стих, вперед вступил невысокий сухощавый генерал с усами вразлет, в котором Митя узнал Корнилова.
– Армия должна быть укреплена. Необходимо принятие тех мер, которые я доложил Временному Правительству. На этом докладе подписались также управляющий военным министерством Гучков и комиссар при верховном главнокомандующем Яковицкий.
Говорил он размеренно, без страсти и несомненно проигрывал Керенскому как оратор – зажечь, увлечь за собой солдат он не мог.
– Я перехожу к главной основе. Без дисциплины нет армии. Только ведомая единой волей армия может быть боеспособна. Не место у кормила власти тем людям, которые против идеи государственной обороны. Если есть люди, которые говорят о необходимости прекращения войны и о заключении сепаратного мира, то этим людям надо сказать следующее – мир сейчас не может быть достигнут уже по одному тому, что мы не в состоянии произвести демобилизацию.
Не дослушав, Митя ушел в номер, быстро раскидал свой чемоданчик, собрал нужные бумаги в полевую сумку и отправился в Удегенверх. Под этим диковинным названием скрывалось управление дежурного генерала при верховном главнокомандующем, куда его и направил Болдырев. Вернее, конечной целью поездки была отдельная команда, подчинявшаяся даже не штабу фронта, не говоря уж о корпусе или дивизии, а непосредственно генерал-квартирмейстеру. И потому отыскать ее можно было только так – из команды постоянно приезжали за распоряжениями.
Посыльный забрал Митю и к вечеру довез до глухого хутора на Логойском тракте. Когда до цели оставалось совсем немного, куча веток на обочине дороги тихо, но отчетливо спросила: