Рядом стоит и время от времени вставляет слова женщина, которая определенно может быть женой олигарха. Она куда моложе супруга, одета в пестрое платье от Версаче; ее блестящие волосы окрашены дорогой светлой краской. Муж не обращает на нее внимания, а Монкфорд время от времени вежливо поворачивается в ее сторону. Когда он наконец перестает кричать, Монкфорд спокойно произносит несколько слов и качает головой. Мужчина снова взрывается, еще более озлобленно.
Подходит безупречного вида брюнетка, которая меня впустила.
– Боюсь, Эдвард еще на встрече. Вам чего-нибудь принести? Воды?
– Нет, спасибо. – Я киваю на прозрачную перегородку. – На этой встрече, как я понимаю?
Проследив за моим взглядом, брюнетка отвечает:
– Они попусту тратят время. Он ничего не поменяет.
– Из-за чего спор?
– Клиент заказал дом, еще когда был женат предыдущим браком. Сейчас он развелся, но новая жена требует плиту «Ага». Говорит, с ней уютнее.
– «Монкфорд партнершип» не строит уютных домов?
– Дело не в этом. Если что-то не оговорено заранее, Эдвард менять ничего не станет. Если только какая-то деталь не смутит его самого. Однажды он три месяца перестраивал крышу летнего дома, чтобы сделать ее на четыре фута ниже.
– Каково это – работать на перфекциониста? – спрашиваю я. Похоже, я перешла черту, потому что брюнетка холодно мне улыбается и уходит.
Продолжаю следить за ссорой – точнее, за тирадой, потому что Эдвард Монкфорд в происходящем практически не участвует. Он позволяет злости второго мужчины омывать себя, как волны омывают скалу, и лицо его не выражает ничего, кроме вежливой заинтересованности. Наконец дверь распахивается, и клиент, топая и бормоча себе под нос, уходит. Супруга еле поспевает за ним на высоких каблуках. Монкфорд выходит последним. Я встаю и оправляю платье. Я долго думала перед встречей и остановилась на «Прада»: темно-синее, с плиссированной юбкой чуть ниже колен. Не вызывающе.
– Джейн Кавендиш, – напоминает архитектору помощница.
Он поворачивается и смотрит на меня удивленно, даже встревоженно – словно ожидал увидеть кого-то другого. Это проходит, и он протягивает мне руку.
– Джейн. Разумеется. Идемте.
С этим мужчиной я бы переспала. Я с ним только поздоровалась, а уже поняла, что какая-то часть меня, неподвластная сознанию, уже вынесла суждение. Он придерживает для меня дверь, и даже этот простой, будничный жест вежливости кажется каким-то значительным.
Мы садимся друг напротив друга за длинный стеклянный стол, почти весь занятый моделью небольшого городка. Его взгляд скользит по моему лицу. Сперва я посчитала его просто привлекательным мужчиной, но теперь я вижу его вблизи. У него пронзительные бледно-голубые глаза. Я знаю, что ему нет и сорока, но в уголках глаз уже собрались морщинки. Смеховые морщины, как называла их моя бабушка. Но лицо Эдварда Монкфорда они делают резким, почти хищным.
– Вы победили? – спрашиваю я, нарушая молчание.
– Кого? – Он как будто очнулся.
– В споре.
– Ах, вы об этом. – Он с улыбкой пожимает плечами, и черты лица его моментально смягчаются. – Мои дома предъявляют к людям требования, Джейн. Я не считаю их непереносимыми, к тому же эти требования с лихвой искупаются. В каком-то смысле, мне кажется, вы поэтому и пришли.
– Правда?
Он кивает.
– Дэвид, мой партнер в области технологий, называет это ПООП – в переводе со специального это «Пользовательский опыт». Как вы уже знаете из договора об аренде, мы собираем данные из дома на Фолгейт-стрит, чтобы улучшить пользовательский опыт других клиентов.
Правду сказать, я только по диагонали проглядела большую часть договора, занимавшего двенадцать страниц мелкого шрифта. – Какого рода данные?
Он снова пожимает широкими худыми плечами.
– В основном метаданные. Какими комнатами вы чаще всего пользуетесь, например. Еще время от времени мы будем просить вас заново заполнить анкету, чтобы посмотреть, на какие вопросы вы ответите иначе.