– Господи, я на прошлой неделе уснула, пока смотрела новости в шесть!
– Это что! Я под «Сибибиз» вырубилась!
Марта извергает обед на каменную столешницу, а Сэм развозит по оконному стеклу шоколадный мусс. Я невольно думаю, что в бездетности есть преимущества. Какая-то часть меня хочет, чтобы гости уже поскорее ушли, чтобы я могла прибраться.
С Миа, кстати, еще и неловкость вышла. Она помогает мне приготовить салат и спрашивает: – Джей, а где у тебя африканские ложки?
– А. Я их в благотворительный магазин отдала.
Миа странно на меня смотрит.
– Это же мой подарок был.
– Я помню. – Однажды Миа пошла волонтером в африканский приют и привезла мне деревянные салатные ложки ручной работы, сделанные детьми. – Мне показалось, они в интерьер не вписываются. Ничего?
– Да ничего, – говорит Миа с немного расстроенным видом. Понятно, что «чего». Но вскоре обед готов, и она об этом забывает.
– Ну, Джей, как светская жизнь? – спрашивает Бэт, наливая себе второй бокал вина. Протягивает бутылку мне, но я качаю головой.
– Глухо. – В нашей компании у меня стойкая роль неудачницы: от меня ждут исключительно рассказов о провалах в личной жизни; друзья слушают и чувствуют, что для них еще не все потеряно, утверждаются в мысли, что их жизнь куда лучше, чем она есть на самом деле.
– А как с твоим архитектором? – спрашивает Миа. – Складывается что-нибудь?
– О, – говорит Бэт, – а я ничего про архитектора не знаю. Рассказывай.
– Ей нравится мужчина, который построил этот дом. Правда, Джей?
Пит вывел Сэма на улицу. Ребенок сидит в саду и швыряет гравий на газончик. Я думаю: если я попрошу его перестать, значит, я брюзга?
– Да я для этого и не делала ничего, – говорю.
– Не затягивай, – говорит Бэт. – Хватай его, пока не поздно. – Испугавшись своих слов, она осекается. – Черт, я не то хотела…
Скорбь и мука грызут меня изнутри, но я спокойно отвечаю:
– Ничего, я понимаю, что ты имела в виду. Все равно мои биологические часы пока приостановились.
– Все равно прости. Это было ужасно бестактно.
– Интересно, это не его я на улице видела? – говорит Миа. – Архитектора твоего.
– Ты о чем? – нахмурившись, говорю я.
– Я доставала из машины Мартиного пингвина и увидела, как к твоей двери подходит мужчина с цветами.
– С какими цветами? – медленно говорю я.
– С лилиями. Джейн?
Я уже бегу к двери. С тех пор, как я прочла ту странную записку, тайна букетов не дает мне покоя. Я распахиваю дверь и вижу, что букет уже положен, а мужчина почти вернулся к дороге.
– Постойте! – кричу я ему вслед. – Минуточку, пожалуйста!
Он оборачивается. Примерно моего возраста, может, на пару лет старше, в темных волосах ранняя седина. Лицо у него изможденное, а взгляд – странно пронзительный.
– Да?
– Кто вы? – Я указываю на букет. – Зачем носите цветы? Меня зовут не Эмма.
– Цветы, вообще-то, не для вас, – с отвращением произносит он. – Я их меняю, потому что вы их забираете. Поэтому я и оставил записку – чтобы до вас наконец дошло, что они не для украшения вашей дизайнерской кухни. – Он останавливается. – Завтра ее день рождения. Точнее, был бы завтра.
Наконец я понимаю. Эти цветы – не подарок, а дань памяти. Вроде тех, что приносят на место трагедии. Я мысленно корю себя за то, что, поглощенная мыслями об Эдварде Монкфорде, даже не подумала об этом.
– Простите, – говорю я. – А она… Это произошло здесь, неподалеку?
– В этом доме. – Он указывает на Дом один по Фолгейт-стрит, и у меня по спине пробегает холодок. – Там она и умерла.
– Как? – Чтобы не казаться назойливой, я добавляю: – Это, конечно, не мое дело, просто…
– Смотря кого спросить, – перебивает он меня.
– В каком смысле?
Он смотрит мне в лицо. У него усталые глаза.
– Ее убили. Коронер вынес «открытый вердикт», но все, даже полицейские, знали, что ее убили. Сначала он отравил ей разум, а потом убил.
На мгновение я задумываюсь, не бред ли все это, не безумен ли этот человек. Но он кажется слишком искренним для этого, слишком заурядным.
– Кто? Кто ее убил?
Он лишь качает головой, поворачивается и идет к машине.
Утро после вечеринки. Мы еще спим. Звонит телефон, но я не сразу просыпаюсь под непривычный рингтон – телефон новый, куплен взамен старого, украденного. Голова все еще тяжелая, но я все равно замечаю, как светлеет в комнате – под звук телефонного звонка окна постепенно становятся прозрачнее.