Паутина… Здесь, в этом онемевшем заторможенном тихогородском царстве, все было ею опутано, подернуто, оплетено. И только, может быть, там, на берегу у Большой воды, на воле…
Но туда было не добраться, не вырваться. Того, кто хотел, кто попытался бы вырваться из паутины, стерегли и поджидали. Дрогнувшая кружевная занавеска в окне с резными наличниками напротив. Тень за углом. Пятно на потрескавшемся городском асфальте. Шум в ушах. Звон треснувшего колокола на фисташковой свече-колокольне. Вой собаки – где-то там, за домами, далеко и одновременно близко, почти совсем рядом…
«Поднимусь в номер, возьму вещи и вернусь на станцию, – подумал Мещерский, ощущая внутри – в сердце, в руках, в ослабших коленях – необъяснимую, неизведанную доселе панику-предчувствие. – И увезу Фому. Контракт с французами – черт с ним, заплатим неустойку. А если Фома не захочет, упрется, то…»
– Тебя что, тошнит, что ли? – услышал он за спиной голос Фомы. – Коньяку хочешь? У меня с собой фляга. Я там расплатился.
– Фома, я… – Мещерский обернулся. «Сейчас я скажу, что уезжаю и что ему тоже лучше уехать отсюда. Для всех лучше, для всех».
– Слушай, я хочу, чтобы мы с тобой пошли… туда. Ну, туда, на то место. Это недалеко отсюда. Я хотел пойти сразу, как только приехал, один. Но я не смог.
– Пойдем прямо сейчас? – Мещерский не спрашивал, куда его зовет Фома, он знал. Что это за место, подсказывали все эти обветшалые декорации, окружавшие их со всех сторон, эта паутина, в которой они уже почти окончательно запутались, едва миновав невидимую границу, сами того не заметив. Станция, перрон, «добро пожаловать!», такси, дорога, петляющая в холмах, заметающая свои собственные следы… Где, где пролегала эта граница, эта роковая черта, переступив которую уже нельзя было вернуться в настоящее, а только в прошлое, сулящее боль, страх, смерть?
«Я же хотел идти за вещами в номер? Так почему же?.. Как же так…» – гадал Мещерский, покорно плетясь за Фомой через пустынную площадь. Закатное солнце клонилось к западу, со стороны водохранилища ползла белесая мгла. К вечеру она должна была накрыть город.
Глава 6
Место убийства
Горбатая улица (Мещерский запомнил ее название – улица Первопроходцев), застроенная старыми, еще купеческими домами (каменный низ, деревянный верх), уводила от площади круто вверх. С виду дома были тихи, как и все в городке, но не необитаемы. Мещерский, проходя мимо окон, чувствовал затылком пристальные любопытные взгляды – они с Фомой вызывали у местных недоумение: кто такие? Зачем пожаловали? Возможно, Фому кто-то из местных, прячущихся за шторами и ставнями, узнал, однако не спешил об этом извещать.
Но, в общем, улица была как улица – старая русская архитектура, нуждающаяся в срочной реставрации, нехитрый провинциальный быт.
«Не уезжай, голубчик мой, не покидай поля родные…» – донеслось из открытой форточки. Где-то в доме был включен радиоприемник, и Вадим Козин, забытый на столичных радиостанциях, здесь еще был востребован слушателями. «Голубчик» Сергея как-то сразу подбодрил. Он покосился на Фому, но тот словно и не слышал музыки.
За улицей Первопроходцев, как понял Мещерский, располагался городской парк. Четыре каменных столба поддерживали что-то вроде гипсового портика, обозначавшего вход. Мещерского поразило крайнее запустение этого места. В глубь парка в разных направлениях вели асфальтовые дорожки – разбитые, растрескавшиеся, поросшие травой. Вместо клумб были какие-то пустыри, поросшие бурьяном. Зелень росла вкривь и вкось, заполоняя все вокруг, насколько хватало глаз, – кусты бузины, заросли орешника, сирени. Непролазная душная чаща, окружавшая старые вековые деревья – липы, березы, дубы. Парковый ландшафт терялся в этом анархическом буйстве кустарников. Вдоль растрескавшихся дорожек еще виднелись ржавые столбы фонарей, но в них давно не было ни стекол, ни лампочек.
Панорама заброшенного парка совсем не вязалась с пряничным видом монастырей и церквей Тихого Городка, этих его главных туристических фишек. Казалось, это место – значительный кусок городской территории – сознательно забросили, стараясь не тревожить. Гуляющих в парке в этот вечерний час было совсем немного. Мещерскому и его спутнику попался навстречу только какой-то бомж, ищущий в высокой пожухлой траве пустые бутылки.