А женщина действительно вспоминала старого мольфара, одиноко жившего на окраине крохотного гуцульского села; его руки, покрытые старческими пигментными пятнами, и глуховатый голос, временами напоминавший шелест осенних листьев на резком ветру.
«А ведь прав был старец… Как он был прав… Понял меня сразу и окончательно. Сколько лет уже прошло, но до сих пор не могу осознать, благодарна ли я ему за это?..»