В парадном пахло сыростью, кислыми помидорами и чем-то ещё... этот запах было сложно идентифицировать. Полагаю, так пахнет в фамильных склепах - чем-то дремучим. "Идеальное место для убийства, - подумала я. - Потрясающие декорации и освещение, - лампочка под потолком покачивалась на шнуре. - Обстановка соответствует".
Половицы скрипели и прогибались под ногами. Я шла вдоль ряда дверей, прикидывая какая из них "моя". К счастью, на каждое окно приходилась ровно половина двери.
На мой стук откликнулась старушка, отворила дверь и вопросительно умилилась всем своим морщинистым лицом. Хотелось бы сказать, что она была мила, только это стало бы ложью. Старушка не была милой, хотя и очень старалась - улыбалась и искрилась выцветшими глазами. Её портила большая родинка на подбородке (дававшая "почву" трём элегантно изогнувшимся волосинкам), и значительный недостаток зубов. Из-за этой своей особенности старушка пикантно пришепётывала.
Я поздоровалась, спросила можно ли позвонить, и простецки развела руками - мол, извините, что причиняю неудобства, но все мы люди, все человеки, и неприятности случаются у каждого - так уверяет Библия.
Старушка показала на телефонный аппарат в углу комнаты и спросила, хочу ли я чаю? "Гости так редко заглядывают ко мне, милочка, и я так рада поболтать на светские темы". Я ответила на приглашение нейтральным: "И-э-э...", и это мычание старуха приняла за твёрдое modus vivendi (согласие, лат.). Она прошла на кухню (маленький закуток отделённый ширмой и комодом от остального пространства), спросила, возвысив голос:
- Что ныне творится в свете, дорогая моя? - Загремела посудой. - Какие дела там творятся?
"Принц Чарльз и королева здоровы, - мысленно ответила я. - Передают горячий и пламенный пионерский привет!"
На языке вертелся вопрос, какой именно свет она имеет в виду? Этот? Или тот? "Иными словами: верхний или нижний?" Однако спрашивать было неловко, и я промолчала. Сделала вид, что занята телефоном.
"Позвоню на мобильный. - Я подняла трубку. - Пусть определится номер". Не понимаю почему, но это единственное разумное действо пришло мне в голову. Главное было моментально дать отбой, лишь только тявкнет в сумочке мой телефон.
В кухне зашумела вода, чиркнула спичка. На стуле, не распакованный, лежал пакет с продуктами (я заметила его только теперь). Старушка вынесла чайный сервиз, стала протирать чашки полотенцем сомнительной чистоты. Я отвернулась, чтобы не видеть, как одна рухлядь пачкает другую, стала рассматривать обои. Сине-серые пятна складывался в какой-то странный, подсознательно знакомый рисунок. "Где-то я это видела". Ромбы-прямоугольники медленно поплыли перед глазами, как танцующие арлекины. "Репин, - подсказала память, - Ваня Грозный привёл в исполнение..."
"Что я здесь делаю? Зачем я припёрлась, дурында? Что надеялась обнаружить?" От мысли, что липкую чашку придётся подносить ко рту, сделалось дурно. Бочком я пробралась к двери и, не попрощавшись, выскочила наружу.
- Заходите как-нибудь, милочка! - неслось вослед.
"Ещё чего!" Я глубоко вздохнула и прислонилась к стене. Сумрачный коридор казался теперь райским местом, почти кущами. Опасность миновала, однако колени противно дрожали.
Дверь напротив - обычная стальная дверь, душевного мышиного оттенка - распахнулась, в коридор вышла женщина. Обычная наша советская тётка. У меня камень с души упал, захотелось возопить, подобно герою Семёна Фарады из "Чародеев": "Люди! Здесь есть люди!"
Очевидно, мой эмоциональный порыв отразился на лице - женщина удивлённо оглядела меня с ног до головы, и принялась запирать замки, заслонившись крепкой спиною. Замков было много.
- Скажите... - произнесла я, не зная толком, о чём хочу спросить. - А...
- Вы к Лидии Степановне? - помогла тётка. - Так померла она.
- Давно?
- Года два уж.
- Понятно.
"С кем же я тогда беседовала?" - повис незаданный вопрос.
Я ещё раз поблагодарила тётку, и мы медленно пошли по коридору. Как две закадычные подруги. Я соврала, что двоюродная племянница старушки, что ныне проездом в городе (Из Москвы в Ялту) и вот: "Решила зайти. Повидаться. Проведать любимую родственницу". Тётка язвительно отметила, что милочка не больно-то спешила! Я покорно склонила голову, мол, ваша правда - не успели.
- А за квартирой кто-нибудь смотрит? - спросила я.
- А кому оно надо? - вопросом ответила тётка. - За чем там смотреть? Вода перекрыта, газ выключен. Кошка была, так и она сдохла... следом за старухой. Нет, - тётка зыркнула на меня проницательно, - никто сюда не заглядывает. Ты первая за два года.
На улице я обернулась, посмотрела внимательно. Таинственное окно было закрыто и занавески плотно задёрнуты. И всё же, могу в этом поклясться, за занавесками кто-то стоял. И держал на руках кошку.
"Я сошла с ума! - пронеслась шальная мыслишка. - Какая досада".
Часы показывали половину шестого.
"Если Валентин трудоголик, - думала я, - он вернулся в лечебницу. И я смогу с ним поговорить". Идея казалась правильной. Во-первых, мне теперь есть, что рассказать психотерапевту. Во-вторых, уже пора пойти на сближение. Ресторан, танцы, музыка, так, кажется, хотела Тёрка? Так и будет.
В глубине души я надеялась, что Валентин уехал. В этом случае можно будет взмахнуть рукой: я выполнила дневную норму! И со спокойной совестью отправиться домой, в свою уютную двухкомнатную квартирку. Поужинать, почитать журнал о жизни богатых и красивых и заснуть сном праведника. Слишком много получилось впечатлений для одного дня.
Могла ли я тогда подозревать, что приключения только начинаются? Что этот день ещё в самом разгаре и окончится он далеко за полночь.
Валентин оказался на рабочем месте - если кабинет психотерапевта можно считать рабочим местом.
Я осмотрелась. Определение "плюшевый" более всего подходило этому местечку. Тёплые тона, мягкие формы, неяркий свет. Обычно на стенах висят дипломы и всяческие грамоты (это я знаю по фильмам), в этой клинике ничего подобного не было. Только у входной двери блестела бронзовая табличка: "Валентин Сергеевич Кугель. Врач-психотерапевт".
- Здравствуйте, доктор, - я протянула руку.
- Валентин, - поправил он, пожимая мою ладонь. - Мы же сегодня познакомились.
Я кивнула, и сказала, что у меня проблемы. "Э... небольшие". Моя подруга порекомендовала психотерапевта. Конкретно - доктора Кугеля, как прекрасного специалиста и хорошего человека. И вообще...
Пока я говорила, Валентин рассматривал пылинки на своём столе. Их было немного - две или три штуки.
- У меня особая специфика, - заметил доктор, когда я закончила петь ему дифирамбы.
- Боюсь, что я, - румянец выступил на моих щеках, - именно по вашей специфике.
Он погладил карандашом усы, сказал, что лучше бы записаться на приём, оформить карточку и бумаги. Сделать, как заведено в его практике.
- Лечение, естественно, проходит анонимно, - он поднял на меня свои красивые мудрые глаза. - Даже я не знаю настоящих имён пациентов.
- Секретарь уже ушла, - сказала я с лёгким нажимом. - А мне очень нужна помощь.