Дмитрий Павлович ласково посмотрел в мою сторону и торопливо добавил:
— Только не сочтите меня ретроградом, милейшая Маргарита Владимировна! Я не хочу сказать ничего плохого в адрес других женщин. Их действия в преддверии праздника вполне понятны. Но… как бы это объяснить?
Он потер переносицу и задумался.
— Нашел! — обрадовался он. — Нашел правильное выражение! Потеряна некоторая романтичность, некоторая тайна, если хотите. Все — напоказ, все — наружу; всегда бегом, все — наскоро! Даже на прощание говорят не «до свидания», а короткое — «пока»! Что за жизнь! Такое впечатление, что люди боятся чего-то не успеть!
— Или пропустить, — добавила я.
— Совершенно верно, всюду успеть! Но так не бывает! Может быть, я брюзжу по-стариковски, но добиться успеха, суетясь, невозможно!
Он посторонился, пропуская спешащую женщину. Затем посмотрел на верхние окна дворца и продолжил:
— Взять, например, этот дворец. В свое время его называли — дом-комод. Кто-то думает — язвительное прозвище, а я считаю — почетное. И граф Апраксин, и князь Трубецкой были людьми основательными, поэтому и дворец строили фундаментально, не торопясь. А впрочем…
— А впрочем, спешка была всегда: и сто лет назад, и двести.
Мое замечание, по-видимому, озадачило Дмитрия Павловича, и он, предложив руку, в задумчивости двинулся по направлению к бульвару. Я шла рядом и продолжала размышлять:
«Почему с этим стариком мне так покойно? Шла бы с ним и шла: по улицам, бульварам, паркам. Временами останавливалась бы, слушала его старомодные рассуждения, вставляла бы свое замечание. А можно и не говорить, просто идти и молчать. Может быть, мы подходим другу?»
Я искоса посмотрела на Дмитрия Павловича. Он шел с таким достоинством, что прохожие почтительно уступали ему путь и оглядывались вслед.
«Как удивительно к нему подходит слово — «порода»! И дело даже не в том, что он высок, статен. В нем есть самоуважение! Он не может быть смешным. Почему? Наверное, потому, что уважает себя. Редкое в наше время качество! А я? Уважаю ли себя я?»
Мы дошли до Покровских ворот и повернули на Чистопрудный бульвар. И продолжала копаться в себе и практически ничего не замечала. У меня был спутник: большой, надежный и неторопливый.
«Уважаю ли себя я? Нелепый вопрос! А почему, собственно говоря, нелепый? Каждый из нас, так или иначе, пытается себя оценить».
— Вот мы и пришли!
Дмитрий Павлович остановился, и я, поскользнувшись, уткнулась в его шубу.
— Осторожно, голубушка! Только нам и не хватало, как упасть перед дверьми ресторана.
Мои мысли вздрогнули и спрятались по своим уголкам.
— Здесь мы и пообедаем. Думаю, этот маленький ресторанчик вам понравится.
Еще пребывая в состоянии некоторой задумчивости, я вступила в вестибюль. Первое, что бросилось мне в глаза, — это пол. На одинаковом расстоянии друг от друга располагались прозрачные резервуары, набитые винными пробками. Резервуары были вделаны в пол и подсвечивались.
Дмитрий Павлович повернулся к швейцару и любезно ему кивнул. Маленький гардеробщик вынырнул из-за своей стойки и проворно принял наши шубы.
— Видимо, в ресторане — временное затишье, — окинув взглядом полупустой зал, заметил Дмитрий Павлович. — Все готовятся к празднованию.
Мы сели за стол около большого окна, и я с интересом осмотрелась. Высокие потолки, бар, большой аквариум, по стенам — тяжелые портьеры, арки из красного дерева. Перед баром — оркестровая площадка, рояль, старенький контрабас…
— Я здесь часто обедаю, — сказал Дмитрий Павлович. — Сижу за этим столом, смотрю на бульвар, и мне кажется, я — в Париже. Это ощущение особенно ярко летом. Пыльная зелень бульвара, влюбленные парочки, легкий смог над городом.
Он перевел на меня взгляд и спросил:
— Вы были в Париже?
— Нет.
— Вам бы понравился этот город площадей, парков, узеньких улочек, старинных домов и дворцов. И в каждом уголке живет тайна. Наверное, поэтому Париж — так загадочен.
— А в Москве живут тайны?
— Конечно! — улыбнулся Дмитрий Павлович. — Здесь много тайн, и одна из них — это вы!
Официант принес меню и винную карту. Дмитрий Павлович поправил пенсне и стал задумчиво листать страницы меню.
«Какой же он молодец: такой ухоженный, чистенький! Даже ногти аккуратно подпилены. А костюм! Он же не собирался в ресторан. Насколько я поняла, он всего лишь вышел на очередную прогулку. И тем не менее — в костюме!».
— Пожалуй, мы возьмем бутылочку Chablis Premier Cru Montmain, далее мильфой из телячьего языка и салат шавиньоль. Думаю, достаточно.