— Вот, например, сумка. Она — удобна, добротна, и тем не менее, это всего лишь сумка. Ее функция — хранить мои вещи, и только! То же самое — гостиницы и аэропорты. Их функция — дать вам временный приют, создать временные удобства, помочь с комфортом дождаться вылета самолета и так далее. Все это замечательно! Но ни гостиница, ни аэропорт не дадут вам представления о городе, в который вы приехали или прилетели. Знаете почему?
Она сделала паузу и усмехнулась.
— Потому что в них нет души. Да, да, не смейтесь. Эти достойные сооружения могут быть элегантны, красивы, но абсолютно бездушны! Другое дело — город. В каждом городе — своя тайна, своя история. Вы скажете, что и у гостиницы есть история. А я вам отвечу так: это все равно как настоящее и лубочное. Любой старый город сохранил в себе дыхание миллионов людей, он пропитан любовью и ненавистью, на его мостовых сохранились следы прежних жителей. Нет, что ни говорите, в городе есть душа: старая или молодая, неповторимая или типичная, сложная или простая. Я не сразу это поняла. А когда поняла, стала внимательно вслушиваться в городские звуки, смотреть на горожан, медленно ходить вдоль крепостных стен и подолгу стоять на площадях, наблюдая за жизнью города. Всего этого лишаешься, если едешь в составе экскурсионных групп.
Женщина повернулась ко мне и быстро спросила:
— Надеюсь, вы приехали в Париж не в составе туристической группы?
— Нет, я сама по себе.
— Вот и прекрасно! Это тот самый случай!
— Какой случай?
— Поскольку вы — сама по себе, значит, сможете то, чего не смогут многие из этих людей.
Она перевела взгляд на салон самолета.
— По всей вероятности, большая часть пассажиров — туристы, прилетевшие посмотреть на «сердце Европы». В отличие от них вы сможете увидеть и услышать жизнь настоящего Парижа: не туристического, а будничного. И тогда…
Женщина зажмурила глаза и глубоко вздохнула.
— Тогда вы влюбитесь в этот город! Вы захотите приезжать сюда еще и еще. Зимой, весной, летом, осенью. Вы будете каждый раз открывать для себя новый Париж и наконец поймете: такого города нигде нет, это город-колдун. Он забирает сердца и не отдает их обратно.
— Слушая вас, можно подумать, что ваше сердце Париж уже забрал, — заметила я.
— А я этого и не скрываю!
Женщина засмеялась, и на ее щеках заиграл симпатичный румянец.
— Я уже давно влюблена в Париж и, поверьте, ищу любую возможность, чтобы приехать сюда еще и еще раз.
— Дамы и господа, авиакомпания Air France благодарит вас… — по самолету полетел голос капитана корабля, и бортпроводники, приветливо улыбаясь, встали у выхода.
— Желаю вам приятного отдыха! — сказала моя соседка и встала.
Женщина быстро пошла к выходу, и я даже не успела ни поблагодарить ее, ни сказать традиционное: «До свидания!»
«Как неожиданно проявляет себя человек! — подумала я, оставаясь сидеть в кресле самолета. — Весь полет молчала, погрузившись в свои записи, а, приземлившись, разговорилась. И как! Какие образы в голове этой женщины! «Город-колдун», — звучит мистически».
Я люблю образные сравнения, к тому же, в высказываниях моей соседки был особый смысл, а такие разговоры всегда доставляют мне необъяснимое удовольствие. Обычно после этого я еще долго ощущаю некое послевкусие, которое про себя называю литературным гурманством.
Слова попутчицы навели меня на мысль, суть которой была в следующем: большая часть наших кумиров похожа на современные гостиницы или аэропорты — внешне респектабельны, ухожены, благополучны, а внутренне — пусты и бездуховны.
Пройдя паспортный контроль и получив багаж, я вышла в вестибюль аэропорта. На табло бежали цифры метеосводки: «Температура воздуха +2 градуса, ветер северо-западный, 6 метров в секунду, влажность 92 процента».
«Нежарко! И это парижская весна?»
В вестибюле я увидела две группы. Одна — это российские туристы, стоящие около гида; вторая — встречающие. Среди последних выделялся высокий мужчина, на шее которого висела табличка с крупными буквами. Приглядевшись, я прочитала: «Морис». Мужчина стоял около урны и курил. На вид ему было лет сорок. С высоты своего немаленького роста он поглядывал на пассажиров, выходящих из зоны таможенного контроля, и, щуря большие глаза, казалось, кого-то высматривал.
«Наверное, близорук», — подумала я.
Мои глаза остановились на его шапке-ушанке из стриженого кролика.
«По-моему, это настоящий раритет. В Москве такие шапки носили лет двадцать назад».
Мне стало смешно. Увидеть в Париже шапку-ушанку! И когда? В конце марта! Мужчина с загадочной табличкой «Морис» явно относился к категории парижских модников. Его ботинки, куртка, яркий желтый шарф, небрежно повязанный вокруг могучей шеи, были самого высокого качества. И вместе с ними — стриженый кролик! А с каким достоинством он поглядывал по сторонам. Можно подумать, что его голову украшает корона. Чудно! Вот тебе и Париж!