«Сто двадцать, сто сорок, сто пятьдесят!» Мой взгляд не отрывался от спидометра. «Сто шестьдесят!»
— Морис! — не выдержала я. — По-моему, слишком быстро!
— Боишься! Теперь ты в моих руках! — с дьявольской улыбкой прошептал он.
— Мальчишка! — ответила я и тут же перестала бояться.
Морис снизил скорость и, как ни в чем не бывало, продолжил свой рассказ.
— Замки Луары — таинственное место. Мы проедем через маленькие города, окруженные полями и виноградниками, насладимся вкусом молодого вина, дегустация которого пройдет в винном погребке при замке Амбуаз, подышим мягким воздухом, опускающимся в долину Луары.
Я слушала и, глядя на проносившиеся мимо поля, размышляла:
«Конечно, он — позер. Ну и что? Он вырос среди французов, а французы любят производить впечатление. Вот, например, господин Анно. Тоже хотел произвести на меня впечатление. Артистически рассказывал о том, что знает и любит; при этом был эмоционален, любезен, игрив. А Морис — красивый мужчина, образованный, обаятельный. Он знает, что нравился женщинам, поэтому флиртует и наслаждается жизнью».
— Вдоль Луары и ее притоков расположилось около ста двадцати замков, — тем временем говорил Морис. — Большинство из них было возведено в период расцвета Возрождения, в конце пятнадцатого — начале шестнадцатого века. Один из самых крупных королевских замков — замок Шамбор, к которому мы сейчас подъезжаем.
Наш маленький автобус въехал в аллею, и перед нами появился замок. Его крыша была перегружена фонарями, башенками, фронтонами и каминными трубами.
— Выходим, — сказал Морис, останавливаясь на большой асфальтированной площадке, за которой виднелся парк, разбитый перед замком.
— Замок Шамбор пережил период расцвета в середине пятнадцатого века, так как в это время сюда переехал весь французский двор.
— Зачем? — удивленно спросила одна из туристок.
— Париж был взят англичанами, у короля и его придворных не было выбора, — ответил Морис, остановившись у ворот, от которых начиналась аллея, ведущая к замку.
Он шел впереди группы, а мы семенили за ним. Шаги Мориса были широкими, сильная фигура выдавала пристрастие к тренажерному залу, а некоторая небрежность в одежде — предпочтение богемному стилю.
Как выяснилось впоследствии, туристы, входившие в группу, были москвичами. Это пожилые семейные пары, одна из которых выделялась своей начитанностью. Две другие просто считали престижным побывать во Франции и посмотреть то, что положено в рамках семидневной программы. Эта четверка никаких вопросов не задавала и послушно ходила за Морисом, доверчиво глотая любую информацию.
«Подобные люди наслаждаются уже тем, что видят французские замки, — думала я. — Допускаю, что им интересны легенды, забавные факты, природа. Однако архитектура, живопись их абсолютно не волнуют».
Морис оценил уровень образования людей, составлявших его группу, в один момент и, приплюсовав к своим туристам меня, решил работать на максимальных оборотах. Не переварив огромного количества информации, вылетавшей из его уст, две пары решили самостоятельно походить вокруг замка, а с Морисом осталась я и двое интеллектуалов.
Так как экскурсия по долине Луары продолжалась в течение целого дня, подобное распределение повторялось около каждого замка, и чаще всего мы ходили вчетвером: Морис, я, Иван Андреевич и его жена — Ася Алексеевна. Оказалось, что эти почтенные люди — математики и работают в Москве в Академии Наук.
«Наверное, они знают Олега», — подумала я.
Впоследствии мое предположение подтвердилось. Когда разговор зашел о старинных монетах, Ася Алексеевна рассказала Морису, что в их отделе работает известный нумизмат, человек необычайно эрудированный и потрясающе талантливый.
«Мир тесен. Как это ни банально, но факт», — пронеслось в голове, и я постаралась больше слушать и меньше говорить.
Морис, заметив мою молчаливость, решил, по-видимому, что я нахожусь под впечатлением его рассказов. Он постарался закрепить свой успех и обрушил на нас шквал информации. Цитаты классиков, рассуждение о тонкостях архитектуры, рассказы о частной жизни французского двора, сравнительный анализ парковых зон, разбитых в итальянском и английском стилях, — все это было необычайно интересно.
Я слушала и наслаждалась. Было видно, что Морис поймал кураж, и причиной его, по всей вероятности, была я. Не скрою, подобная мысль доставляла мне удовольствие, поэтому я слушала и одновременно следила за его мимикой, жестами, позами. Морис, конечно же, чувствовал мой взгляд, и его, как у нас говорят, понесло.