В школе я читала, что древние греки клали покойнику на глазницы монеты, чтобы заплатить Харону, перевозчику душ через Стикс, реку, отделяющую царство живых от царства мертвых.
Может, я умерла? Не может быть так плохо живому человеку! Я с трудом разлепила веки – свет был приглушен знакомыми мне шторами. Я попыталась вспомнить где нахожусь… В комнате моих родителей? Нет. У Аллочки? Нет. Вчера… Я была на вечеринке у Мишеля!
От такого толчка мозг сорвался с тормозов, и память возвратила мне события вчерашнего дня. В обратном порядке, как будто киномеханик неправильно зарядил пленку. Улыбка Мишеля, он сидит на пуфе, затем мы танцуем, поздравляем Мишеля, знакомимся с его коллегами, Мишель снимает ткань платья со шпильки моей туфли. Я резко села на постели, отчего мой мозг словно проколола эта злосчастная шпилька.
Почему? Что случилось? Я что, напилась? Трудно в это поверить, со мной никогда такого не случалось… Правильно говорит Аллочка: "все когда-нибудь случается впервые". Я осмотрелась в полумраке спальной. Фигурки нецке, фотографии, книги, два бокала…
Два бокала. Я и Мишель.
В желудке у меня родилось чувство страха, поминутно растущее и превращающееся в чудовище. Чудовище раскрыло свою пасть, я сорвалась с постели и рванулась в ванную. Меня выворачивало наизнанку. Слезы текли ручьем от невыносимой головной боли. Казалось, сейчас голова разломится пополам. Я плеснула в лицо холодной водой, подержала ледяные ладошки на висках, подняла голову и взглянула на зеркало.
Красотка. Красные глаза, припухшие губы, следы былой прически.
И еще. Я была голой.
Ни нитки.
В страшном сне мне не могло такое присниться. Но сначала скорая помощь – открыв зеркальные створки, я заглянула в аптечку Мишеля в поисках обезболивающего.
Перебирая таблетки и порошки, ища спасения от головной боли, я вдруг отчетливо вспомнила, как была удивлена, что у чистюли Мишеля оказался грязный, с белым налетом бокал. До меня вдруг дошло, что это не грязь, а следы порошка, приведшего меня в такой плачевный вид. Что же произошло, после того как я перестала соображать? И для чего я стою тут голой? Кто меня раздевал?
Надо вернуться в спальню. Надо найти кого-нибудь. Я проглотила аспирин и, завернувшись в полотенце, вышла из ванной. Для начала я раздвинула шторы.
Комната залилась солнечным светом. Ого, уже давно утро. На пуфе, служившем сиденьем Мишелю, лежала сложенной моя одежда. Будучи в таком состоянии я сама не смогла бы сложить ее так аккуратно. Это Мишель, чистюля в любом виде.
Я успела надеть нижнее белье, когда откинутое мной одеяло, вместе с меховым покрывалом, застилавшим вчера постель, задвигалось, издало нечленораздельные звуки типа "Ооо-хо-оо". Я остолбенела. Одеяло задвигалось вновь, выдало: "О-ля-ля", и обзавелось головой Мишеля. Если бы я была самкой крокодила, я с удовольствием откусила бы эту голову.
– Ты гад, гад! – я стучала кулачками по куче белья, стараясь попасть в голову.
Мишель выпрыгнул из постели и схватил меня за запястья. Удалось это ему с трудом.
Всплеск гнева облегчения мне не принес, стало только хуже, когда я увидела голого Мишеля. Он держал мои запястья, а я отворачивала лицо, чтобы не видеть его обнаженного тела.
– Остановись! Ты мне уже разбила нос однажды! Все. Ничего не поделать. Что было, то было.
– А что "было"?!! – закричала я.
– Ты не маленькая, Неле.
– Нет, Мишель, так не пойдет. Тебе придется все объяснить мне! – снова крикнула я. – Что ты добавил в мой бокал?
– Кое-что, что бы развеселить тебя, – Мишель улыбнулся.
– Считай, развеселил. Наркотик?
– Какая разница… – улыбка переродилась в похотливую гримасу. – Зато ты стала безотказной, такой нежной и страстной, как кошка.
– Гад, – я не верила ему ни капельки. – Мне кажется, я просто вырубилась, и если ты после этого занимался с моим бездыханным телом любовью, то чем ты лучше некрофила? А может, и вовсе ничего не было!
– Как тебе этого хотелось бы. Но, нет дорогая. Не исправить.
– Оденься, сволочь, – я все время держала голову вбок и уже устала, к тому же мне хотелось взглянуть ему в глаза. Может я смогу понять правду?
– Что так? Вчера я тебе нравился, ты даже говорила, что любишь меня. Я в твои слова не верю, но было приятно в купе с твоими ласками, – притворно вздохнул, словно сожалея. – Но раз ты ничего не помнишь, предлагаю повторить!
Я лягнула Мишеля ногой со сползающим чулком, он отскочил в сторону, смешно болтнув своим членом, но запястий моих не отпустил.
– Ночью ты визжала от удовольствия, лишиться воспоминаний об этом, считаю бесчеловечным. Предложение повторить сделано мной из человеколюбия.
Он издевался надо мной. В черных глазах заплескалась злость. Что же теперь делать?
Аллочка!
– А где была Аллочка? Она не могла уехать без меня. Это закон, вместе приезжаем, вместе уезжаем.
– Я сказал Алле, что тебе стало нехорошо, ты уехала и просила веселиться без тебя, – ответил Мишель. – Мне пришлось провести ее по квартире, даже предъявить свою спальню, она убедилась, что тебя действительно нет, и как хорошая подруга поехала домой узнать все ли у тебя в порядке.
– Она была в спальне? А где же была я? – мои глаза расширились от удивления.
– Ты, дорогая, пряталась от своей подруги в ванной.
Вот уж чего я точно не могла, да и не стала бы делать. Мгновениями сомнения одолевали меня, кто знает, на что способен человек под действием наркотических средств.
– Врешь! – не сдавалась я.
– Хватит, что бы я ни сказал, ты все равно не поверишь. Так и будем ходить по кругу. Предлагаю выпить кофе, – он вопросительно посмотрел на меня. – Или шампанского?
Меня замутило. Мишель, взглянув на мое позеленевшее лицо, потянул меня в ванную.
– Мишель, выйди! – взмолилась я.
Мишель пробормотал о том, что я нуждаюсь в помощи, я замахала на него руками, и он вышел, прикрыв за собой дверь.
Стоя под холодными струями душа, я чувствовала, что начинаю приходить в себя и действительность начала поворачивать ко мне свое безжалостное лицо.
Анри.
Как я буду объясняться с ним, и придется ли мне что-либо объяснять? Что будет со мной, с Анри, с нами?! Все зависит от Мишеля…
ВСЕ ЗАВИСИТ ОТ МИШЕЛЯ!
Господи, я качусь с ледяной горы, не успевая рассмотреть мелькание теней на обочине. Янис, Анри, Мишель… Я вижу только приближающийся с неимоверной скоростью, мостик трамплина, который взмоет меня в небеса или бросит в бездну.
Все зависит от Мишеля.
Как я устала. Еще недавно мне было просто жить, у меня не было проблем, теперь же я уворачиваюсь от них как раб от хлесткой плетки хозяина.
"Все средства хороши".
Смыв следы вчерашней косметики, сплела волосы в косу. В зеркале я видела девушку-подростка с наивным взглядом серых глаз, светлая челка и коса придавали невинность моему образу, но я-то знала, что передо мною падшая женщина. Ввести в заблуждение я смогу только мужчину.
Я сняла с никелированной вешалки белоснежный шелковый халат, леопард моего платья сейчас был некстати, он подходил для меня- развратницы, женщины-кошки, но не женщины-ребенка.
Выйдя из ванной комнаты, я обнаружила Мишеля сидящего на постели, обхватившего голову руками. Мне понравилось, что он успел надеть брюки, по части мужской обнаженной натуры сегодняшнее утро било все рекорды. Мягкая фланелевая рубашка была расстегнута, выставляя напоказ тонкую цепочку с католическим крестиком, запутавшимся в коротких темных волосках Мишелевой груди.
– И тебе плохо? – сдерживая злорадство, участливо спросила я.
– Надо срочно вызвать Мари, – умирающим голосом сказал Мишель.
– Мари, она врач?
– Нет, она моя домработница.
Я забыла, с кем я имею дело – ему сделалось плохо от беспорядка, по понятным причинам, устроенного в его квартире.
– Кофе было бы сейчас кстати… – я пыталась обратить внимание Мишеля на себя.