Утром, бледный от гнева, Анри уехал в ожидавшей его у подъезда гостиницы служебной машине. Он уговаривал меня остаться, не хотел отпускать, но я была непреклонна.
К моему счастью, семейства дома не было, и я могла спокойно без нервотрепки и лишних объяснений подготовиться к разговору с Мишелем. То, что он от меня ничего не получит, я решила еще вчера. Бесповоротно. Высадив нас у Центра международной торговли, наши друзья предложили провести вечер вместе, но я, несмотря на просьбы Анри, сверкание глаз Мишеля и толчки в бок от Аллочки, сказала, что сегодня делить Анри ни с кем не собираюсь.
Когда, держа меня на коленях, Анри рассказывал мне о днях проведенных дома, когда после торопливых объятий распаковывал подарки от родителей, когда был утолен первый голод, я осознала и твердо решила не откупаться от шантажиста, а нанести удар первой.
На завтра у Анри была запланирована встреча с руководством "Союзхимкома" на одном из московских заводов минеральных удобрений. Как мне не хотелось расстраивать его в эту ночь, но жизнь, вернее Мишель, поставил меня в жесткие рамки. Завтра день "икс". Если это не сделаю я, сделает Мишель.
Уложив Анри в постель, я приложила все усилия, что бы "подсластить пилюлю", как выражается Аллочка. Лишь потом я спела Анри про то, что без него жизнь моя стала ужасной, что не хотела говорить ему по телефону, как возник из небытия Янис с предложением руки, и после того, как я отвергла его руку, он ее ко мне приложил.
Анри был взбешен, в запале он заявил, что советские мужчины не умеют проигрывать, сжимал кулаки и твердил "Merde!". Сейчас я докажу ему, что французские мужчины не отличаются от русских, латышских или мужчин других национальностей. Я приложила его голову к своей груди, когда он притих, я сказала, что простила Яниса. Но Мишеля простить не могу!
Анри поднял голову и выжидательно смотрел на меня. Сдерживая слезу, я открыла Анри глаза на его лучшего друга. Рассказывала я постепенно, чтобы не слишком травмировать любимого. Предложение Мишеля забыть его имя взамен регистрации фиктивного брака! Я "сластила пилюлю" тем, что понимаю Мишеля, переживающего за "обманутого" друга. Анри кивнул головой, подтверждая тем, что подобные речи Мишеля были ему не в новинку. Я положила голову на колени Анри, мои волосы закрывали его пах, и, пряча глаза, всхлипнув, промолвила, что не понимаю такого дружеского участия, когда невесту друга накачивают наркотиками и шантажируют тем, что якобы в беспамятстве она прелюбодействовала с ним.
Мир пошатнулся. Я почувствовала, как вздрогнул Анри. Медлить нельзя. Добить.
– Да, он шантажирует меня, тем, что ты не простишь мне "измены", и цена, которую я должна заплатить за "молчание" Мишеля – свидания с ним, – выстрелила словами я.
Анри встал с постели, открыл минибар и сев в кресло у письменного стола, залпом выпил содержимое маленькой бутылочки. По долетевшему до меня запаху я поняла – виски!
Это была кошмарная ночь. Анри метался по номеру, разбил настольную лампу, собирался ехать к Мишелю, звонить ему. Я еле удержала его от необдуманных решений, принятых на грани срыва. Черт, и надо было Мишелю заварить такую кашу!
Я просила Анри забыть на время эту неприятную историю, отдохнуть и подготовиться к брифингу, но все было напрасно. Даже любовью Анри занимался со мной, словно мстил Мишелю. Сердито и коротко. Будто ставил точку.
Уже через час я подняла трубку и услышала шипение Мишеля. Он обещал стереть меня в порошок и "согнуть в бараний рог".
– Мишель, это устаревший лексикон, так и скажи преподавателю русского твоей шпионской школы. Сейчас говорят "поставлю на понятие" или "на ноль умножу".
Учись, студент!
– Ты не представляешь стерва, что ты натворила! Из-за твоих интриг карьера Анри может полететь к черту, он невменяем, ждет меня на каком-то заводе и требует satisfaction! Putane! Merde!
Далее Мишель изощренно ругался по-французски. Я повесила трубку. Но не могла успокоиться.
Зачем Анри вызвал Мишеля на завод?
Мишель прав, Анри рискует карьерой. Я накинула желтый плащ, прозванный Аллочкой "химзащитой", но, застыла в коридоре, осознав, что не знаю куда мне ехать. Ни адреса этого завода, ни адреса или телефона фирмы Анри у меня нет. В Москве несколько заводов переоборудовали свои цеха для производства минеральных удобрений по французским технологиям. Остается "Союзхимком". Я бросилась к телефонному справочнику. Лихорадочно листая страницы, я понимала, что ищу иголку в стоге сена. Ну, позвоню я в офис, ни одна секретарша в здравом уме не даст мне сведения, где происходит брифинг ее руководства с французской стороной.
Я стала набирать номер Мишеля, нужно попытаться остановить его или выведать местонахождение завода. Когда же на звонок ответили, я простонала в трубку:
– Мишель, умоляю, не…
– Мсье нет дома, – ответил женский голос.
– Это Мари?
– Да мадам, я помощница мсье, – представилась она.
Помощница – какое хорошее слово, гораздо лучше, чем домработница.
– Мари, мсье не сказал вам, куда именно он поехал?
– Нет, мадам, мсье Саргийон ничего не сказал.
– Он так торопился? – спросила я.
– Он был очень взволнован, – она явно не хотела сплетничать о хозяине и добавила.
– До свидания, мадам.
– До свидания, Мари, – попрощалась я.
Первоклассники возвращались со своих первых уроков, от соседней школы доносились бодрые пионерские песни.
Предчувствие. Предчувствие большой беды. Не надо было уезжать домой! Нет, правильно, в гостинице я бы сошла с ума. Возвратившись с работы, Аллочка заглянула ко мне.
– Подруга, да на тебе лица нет! Я думала, найду счастливейшую из женщин, что не поладили с Анри?
– Скорее с Мишелем. Аль, мне многое надо тебе рассказать…
Облегчить душу, переложить часть груза на чужие плечи, вот к чему я стремилась, рассказывая Аллочке то, что она должна была знать уже давно.
– Не верю. Мишель, конечно, не подарок, но и не такая дрянь, как ты его представила, – фыркнула она. – Изнасилование! Чушь!
– Постой, Аль, я не обвиняю его в изнасиловании. Только в шантаже. Думаю, ничего не было между нами в ту ночь, – оправдывалась я.
Аллочка взорвалась:
– Ишь, какая секс-бомба, все мужики только и мечтают с тобой переспать! Да ты первая им на шею вешаешься! Думаешь, я забыла, как ты выбрала Мишеля? Как строила ему глазки, с моей, прости господи, помощью. И я, дура, поверила, что это тебе необходимо, встречи устраивала! А ты, моего Мишеля обвиняешь во всех смертных грехах! Если они поубивают друг друга, наверное, ты успокоишься. Да только обо мне ты ни секунды не подумала!
Она вихрем промчалась к входной двери и с грохотом захлопнула ее.
Аллочка верила в любовь Мишеля? Это он ее убедил или она сама для себя так решила?
Легче мне не стало. Груз совершенных, непоправимых ошибок висел пудовою гирей на моей шее. Последняя надежда на положительный исход растаяла, когда я, отчаявшись дождаться звонка позвонила в Reсeption и услышала от служащей, что мсье Лален в гостиницу не возвращался, и сведений о его местонахождении они не имеют.
После бессонной ночи и постоянных звонков в Reсeption, мое появление на работе в одиночестве, без всегда бесшабашно-веселой Аллочки, вызвало толки в курилке.
Некоторые из наших сослуживцев знали, что я помолвлена и вчера встречала жениха, но мой вид не пробудил в них желания поздравить меня и расспросить. Или уже Аллочка поработала? Она презрительно прошла мимо меня, села за свой стол и повернулась ко мне спиной.
В обеденное время Амалия Ивановна вызвала меня в свой кабинет. В ее просторном, с большими окнами, выходящими на площадь Свердлова, кабинете сидел представительный мужчина. Он был подтянут, с военной выправкой, бросившейся мне в глаза, чисто выбрит и вежлив. Представился Егоровым Виктором Фомичом, майором Комитета государственной безопасности.
Какой интерес представляю я для комитета государственной безопасности?