-Вы ругались, - не вопрос, а утверждение.
-Не сильно, - извиняющимся тоном.
-У Вас даже ругаться получается обворожительно, - пожалел он мои нервы. - Ведь это же русский?
-Да!
-Что-то мне говорит, что у Вас русская не только манера общаться, но и душа.
-Близко знакомы с представителями этой нации?
-Приходилось, но Вы выделяетесь даже среди них.
-Да уж, экземпляр. Ругаюсь, дерусь, дружу со слугами, не танцую, не пою и верхом езжу по-мужски.
-Даже так? - хохотнул он.
-Ага, а чего скрывать, скоро сами все увидите.
-Весь в предвкушении.
-Вот и Вы считаете, что я забавная, а я действительно устала быть центральным номером циркового представления.
-По-моему, Вы сгущаете краски.
-Возможно, а может, мне нужно было, чтобы кто-нибудь мне это сказал.
-Я говорю.
-Спасибо, - а потом, растянув губы в улыбке, добавила. - Вот видите, мне сразу полегчало.
-А мне не очень.
-В смысле? - озадачил он меня.
-Мне совсем не легче когда Вы так на меня смотрите.
-А как я на Вас смотрю? - удивилась я. Вроде пытаюсь не есть глазами и почти держу себя в руках, вон даже ни разу пальцы в его длинные волосы не запустила, хотя жуть как хочется.
-Как на торт, - мурлыкнул он. Нет, правда, мурлыкнул, я с трудом удержала челюсть на месте. А какое выражение лица у него при этом было, как будто это именно я торт.
-Я очень люблю сладкое, - севшим голосом сказала я.
-Любите? - хрипловато уточнил он.
-Очень,- кивнула, подтверждая свои слова.
Вот только я уже не была уверенна, что мы по-прежнему говорим о торте. Неужели я только что призналась ему в любви? Я даже сама себе не позволяла об этом думать. А все, оказывается, так просто.
Любишь? Да!
Вот только он не ответил тем же. И пусть все было завуалировано, но факт остаётся фактом, это было признание, нов ответ тишина....
Я оказалась не готова к такому повороту событий, может я никогда и не говорила этого слова даже про себя, потому что боялась именно такой ситуации. Мужчины такие странные создания, для них любовь и желание это не всегда взаимосвязанные вещи. Это мы глупы женщины, не можем разделить телесное и душевное и часто принимаем желаемое за действительное.
Болезненный спазм где-то внутри заставил зажмуриться и сжать руки в кулаки.
-Элизе, - со всей возможной нежностью позвал меня Тристан.
Я подняла на него глаза, не зная теперь чего ожидать. На меня смотрели чёрные глаза лучащиеся лаской и трепетом. Удивительная вещь, чёрные как ночь глаза в тёмном углу ниши, мерцают внутренним светом так, что кажется, что они светятся.
-Сладкая моя Элизе! - тем временем продолжал он, гипнотизируя меня горящими не известными мне чувствами глазами. - Моя Элизе!
Надо же, как заклинило мужика.
Он обнял меня крепче и умудрился это сделать так, что теперь взятая в плен его руками я на нем ещё и весела, даже носочками туфель не доставая до пола. Он тёрся своей щекой об мою, и все время повторял "Элизе, моя Элизе". А я, наконец, позволила себе закопаться пальцами в его чёрные пряди и насладиться тем как его трясёт от избытка эмоций. Вдруг он замер и со стоном выдохнув "Любимая", смял мои губы в неистовом натиске.
Его горячие твёрдые губы ласкали, нежили, обнимали, вдыхали и пили меня, как нектар, как амброзию. Калейдоскоп эмоций будоражил, сводил с ума, окунал в ледяную прорубь и опускал в жерло вулкана. Это не передаваемое ощущение прокатывалось от кончиков пальцев на ногах до макушки. Я даже не могу сказать пыталась ли я ответить поцелуй, я просто наслаждалась им и молилась, чтобы это мгновение было бесконечным. Его твёрдая рука удерживала мой затылок, чтобы я не могла прервать поцелуй. Глупый, да разве я хочу останавливаться, это мне впору привязать тебя к себе стальным тросом. А вкус его губ, Боже, какой же это был восхитительный вкус. Для меня это была свежесть мяты с привкусом ореха и сладостью мёда. Никогда не пробовала ничего более приятного, да я даже не знала, что так бывает. Мне никогда раньше не приходилось чувствовать себя и грешницей и богиней одновременно, сейчас же я была жрицей любви и невинной девой на заклании, для него я готова быть кем угодно.
Изредка давая мне возможность сделать необходимый глоток воздуха, отрываясь от меня на мгновение, Тристан шептал как заклинание "любимая". Для меня это короткое слово, сказанное хриплым срывающимся голосом, звучало как небесные фанфары, заставляя сердце заходиться в исступлении.
Сколько времени прошло я не знаю, но очнулась я только когда поняла что Тристан, застыв как изваяние, смотрит поверх моего плеча. С трудом обернувшись, я увидела стоящего полу-боком практически в упор к нам Карла Сорела и он с кем-то разговаривает, было крайне сложно взять себя в руки достаточно надёжно, чтобы вникнуть в суть беседы.