Написанный так давно! И всё ещё поразительно прекрасный. Попытаюсь рассказать о его стройной звёздной красоте.
Пальцы едва касались блокнота. Мне казалось, что клавиатура дымится. Сначала я писал и стирал, писал и стирал, а потом полетел за своими мыслями, не успевая догнать их быстрый полёт, возвращаясь на миг, чтобы поправить опечатку и опять стуча по клавишам виртуальной клавиатуры. Когда я поставил последнюю точку в эссе, часы в блокноте показали условную полночь. Я с трудом перебрался на выехавшую из стены койку, как удачно, что я уже надел синюю в кошечках пижаму, руки не шевелились. Заснул я сразу, но какая-то заноза холодной иглой вошла в сознание.
Я проснулся и понял, что не связался с Лизой. Мы ведь всегда прощались на ночь. А тут я забыл в первый раз в жизни!
Надо мной зеленела, словно майская травка Мася.
- Нет! – взвыл я, прикрываясь одеялом, положим, пижама была девчачья.
И зачем мне перед собой-то притворяться? Отвратительная была пижама! Эти котики с клубочками в мяконьких лапках! Ужас…
Но белое лёгкое и мягкое одеяло топорщилось в неожиданных местах:
– Мас-с-ся… В шкаф-ф-ф! - просипел я.
Мне было необходимо попасть в душ. Но при этой кукле я встать не мог. Кто знает, не показывает ли она мою каюту крупным планом тому мужику с красивым голосом?
Робот неохотно забралась в шкаф, обидчиво блеснув глазами-звёздочками. А я шмыгнул в закуток душа и включил ледяную воду, закрыв дверцу на защёлку.
Завтрак я проспал. Поэтому глянув на расписание в блокноте, ахнул и побрёл на Кулинарию голодным, затягивая на ходу ремень, ставший вдруг великоватым.
После Кулинарии значилось Чтение мыслей. Они добить меня голодного и невыспавшегося хотят что ли? Одно хорошо, быстро на бегу пожелал доброго утра Лизе и получил её ответное: «Ясных звёзд тебе, пушистик мой». Да, уж пушистик! Моя растрёпанная голова была больше похожа на ежа.
Кухня казалась мне ещё противнее, чем вчера. Все эти шкафчики цвета шоколада пополам с топлёным молоком снижали настроение своей идеальностью. Стойка сиреневого цвета играла роль яркого пятна – центра кухни. Разноцветные плошки и тарелочки, аккуратно расставленные на сиреневой поверхности, делали кухню нарядной, а высокие круглые табуреты золотистого и серебристого цвета у стойки так и манили усесться на них. Ага! Сейчас! Мы это уже проходили вчера.
- А Мася? – уставилась на меня Ирада.
- В шкафу посидит, - отрезал я, покосившись на Тасю, гордо прошествовавшую в дальний угол кухни.
- Лиза, тебе не начислят необходимые баллы, если Мася будет сидеть в твоей каюте, - огорчилась Ирада, про шкаф она по доброте душевной не поняла.
- Завтра выведу, сегодня чуть сам не опоздал, - пробормотал я, хорошо, что чуть слышно, а то забыл про род глагола прошедшего времени, выдав себя с головой.
- Доброе утро, дорогие мои! – преподаватель светился искренней радостью. – Те из вас, кто не успел позавтракать, приготовит сегодня коронное блюдо любой хозяйки «Утренние блинчики»! Заметив, что большинство из вас не искушены в поварском искусстве, я внёс изменения в свою программу.
И тут я почувствовал себя белым кроликом, пойманным грубыми лапами фокусника в гигантской чёрной шляпе.
- Не завтракали сегодня две девушки! Вика-а-а Санаева-а-а! И… - препод держал мучительную для меня паузу, переводя взгляд сияющих глаз с одной курсантки на другую, - Лиза-а-а Я-а-асная-а-а!
Словно гром с ясного неба ударили меня его слова.
- Предлагаю устроить небольшое соревнование! - он молниеносно разложил ингредиенты по сиреневой столешнице. – Две плиты, две сковородки, две части стола. Выиграет тот, кто быстро, чисто и вкусно пожарит пять блинчиков. С потолка опустились пластиковые листки, подобие блокнотов, на которых побежали светящиеся строки рецепта блинчиков.
- Возьмите пакет с молоком, налейте молоко в глубокую миску, насыпьте триста граммов муки, размешайте деревянной ложкой, - дальше я читать не стал, строчки, словно издеваясь, ускользали в никуда разноцветными искрами.
Ненавижу поварское искусство! Ничего у меня не выйдет!
Ну, вот! Бумажный пакет с мукой не желал открываться. Это было предсказуемо, ожидаемо, неизбежно.