Мы твёрдо придерживались договорённости: не называть имена избегать глаголов с указанием на то, кто собеседник: девушка или юноша.
- У меня всё хорошо, - скупо написал я, - учу устав.
- Да, у тебя же военная академия, а у меня вполне себе штатская, от военного одно название «космофлот», - быстро писала Лиза, мне казалось, что я слышу её весёлый щебет, - какая у меня форма! Надо было мне при тебе примерить. Красный костюм-тройка, чёрные ботинки, белая рубашка из странного материала, сказали, что он похож на древний земной шёлк. Красиво! До невозможности!
Я вежливо поахал в ответ, приходилось считаться с девичьими интересами и, ласково попрощавшись, отключился. На душе стало легко и спокойно. И захотелось есть. Позавтракал я в спешке и без аппетита, Лиза вообще не съела ни крошки, а теперь в животе было пусто и под ложечкой ощутимо сосало.
Напевая «еда, мне нужна еда», я нажал кнопку информатория, тот, помелькав предостерегающе жёлтыми и ядовито-зелёными индикаторами, выдал ответ на вопрос: «Как лучше добраться до студенческой столовой?» - наметив самый короткий путь в головоломной лабиринте из лифтов и коридоров. Я, машинально сбросив всё на свой блокнот, начал разбираться в этом хитросплетении. Прикинув основные точки пути и замотав шею чёрным шёлковым шарфиком, вышел в коридор, так и не поправив ремень, но оторвав длинную нитку от погона.
Серебристые лифты бесшумно скользили то вниз, то вверх, ярко освещённые белые коридоры извивались гигантскими змеями, но я победил всех чудовищ, добравшись до столовой за десять минут. И замер на пороге этого круглого зала под номером два. Вместо стен в нём был вихрь созвездий на фоне бархатной не угольно-чёрной, а точнее сказать, густо-фиолетовой космической ночи – обзорные окна с подсветкой наверху. Пол застилал белоснежный пушистый ковёр. А на потолке чёрно-белая мозайка разворачивалась в сагу о покорении звёзд человечеством. Я запрокинул голову, стараясь не смотреть на девушек, сидящих в удобных разноцветных креслах за круглыми белыми столиками. Но всё-таки бросил осторожный взгляд в их сторону.
Курсанток было столько, сколько звёзд за окнами. Косы и кудри, чёлки и длинные локоны, всех цветов и оттенков, пухлые губы, тень ресниц на нежной коже розовых и фарфорово-белых щёк. Мне все они казались прекрасными принцессами из бабушкиных сказок. Была у нас огромная книга, которую мы с Лизой не могли удержать по одиночке, так и читали вдвоём, листая и прижимая к дивану двумя парами рук.
Хотя вряд ли принцессы надели бы чёрные мундиры женской академии предсказателей. Девушки щебетали, смеялись, ели стандартную космическую пищу, запивая коктейлями: ярко-синее и зелёное желе, по вкусу кисловатый кисель, серебристые и золотистые энергетические коктейли, повторяли по безвкусности воду, разноцветные витаминные драже были чуточку сладковатыми.
Только женщины могут делать столько всего одновременно: зачерпывать специальными округлыми ложечками витаминки, отрезать вилкой крошечные кусочки от желе, тянуть напитки через соломинки из высоких узких бокалов. При этом они улыбались и разговаривали, рылись в стандартных студенческих сумочках через плечо, листали электронные странички в самых разных блокнотах, поправляли форму, переплетали косы, накручивали локоны на палец, разглядывали звёзды за окном и на потолке. Я тоже снова переключился на мозаику. Изображение звёзд там было необычным: точка и изломы лучей, часто разбросанные вокруг, казались пушистым ореолом ресниц этих сияющих счастьем глаз неба.
Синий шарик родной планеты стал мал человечеству, как колыбель выросшему ребёнку, появились первые неловкие, как детские картинки корабли. А потом и Солнечная система оказалась тесной, как старая одежда, из которой вырос повзрослевший человек. Вот первая команда корабля, вырвавшегося за пределы звезды по имени Солнце: капитан, помощник, штурман, три офицера и предсказательница в чёрном мундире. Да наши сыграли немалую роль в завоевании звёзд. Я испытал детский восторг от своей причастности к великому. Я тоже буду предсказывать, а это я умею и люблю.
Самое забавное, что предсказывать себе мы можем только в общих чертах, и чаще плохое, хорошее ускользает из сознания. Наша афера должна закончиться плохо, я это увидел сразу и всё, обрыв, пустота. Никаких деталей. Наверное, это и к лучшему, знай я, как всё обернётся, никогда бы не рискнул.